"Владимир Маканин. Где сходилось небо с холмами (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Какие соки, бабушка? - спросил он с улыбкой. Спокойный, он спросил:
какие соки? - уже вперед Василису прощая, так как сейчас в ней, очевидно,
говорило старческое и неладное, что и положено прощать. Улыбающийся и еще
более помягчевший, Башилов ожидал, что бабуля тоже смягчится и, быть может,
как-то поправит свои слова.
Но бабка завопила во всю свою скрипучую глотку:
- Соки высосал! Души наши высосал! - И тут уж к ней пошли, метнулись
другие старухи, чтобы успокоить: ее уговаривали, потом увели. А люди,
конечно, подмигивали молодому Башилову, чтоб не обращал внимания, чего, мол,
не бывает от долгих лет! Они улыбались, как улыбаются хороше-му приезжему
человеку, и опять подмигивали: спятила, мол, зажилась наша старушка, не дай
бог столько прожить...
Уже и уведенная в первый из трех домов Василиса-старая где-то там, в
гулком подъезде, вопила: ?Высосал соки! Паразит!.. У него глаз черный!?
Голоса там прокатывались, гудели, потом стали потише, а потом стихли, после
чего старуху вновь вывели на белый свет, наконец успокоившуюся. Ее подвели к
гостю, посадили на скамью совсем близко, и молодой композитор ласково ей
сказал: ?Это же я - не ругайтесь, бабушка?. Она молчала. Башилов тронул
пальцами ее коричневую высохшую руку. Перед древней старухой был вкопанный в
землю древний дощатый стол, на который так удобно было выложить локти или
даже навалиться грудью, но клены стояли прямые, стол был прямой, и старуха,
не опираясь, тоже сидела прямая. Липовый чай в ее чашке был как янтарный.
Старухе объясняли про Башилова заново - это, мол, наш Георгий. Неужели не
узнала?.. ?Жорка?? Она и видела и не видела. Она все вглядывалась
подрагивающими глазами, мелко трясла головой, сидела прямо, а ее сын, сын
Василисы-старой, уже и сам седой старик, говорил ей, подсказывал, помогал:
?Ну скажи, скажи доброе слово парню - ишь напугалась как!?
Коснувшийся коричневой руки музыкант улыбнулся и простил, разумеется,
старой ведьме пустые, не заслуженные им слова. Лишь за ужином, где хорошо
покормили и где он хорошо выпил водки, среди общей разговорной суеты
мелькнула вдруг быстрая, гибкая мысль: а так ли они пустые, ее слова, после
чего был один шаг и до сути - а так ли они незаслуженные? Башилов растет год
от году; а разве ячменный колос, взрастая, не истощает почву? - так
подумалось, и красивое это сравнение, про колос, задело и зацепило молодой
ум, который, как известно, излишне раним, а иногда и излишне совестлив.
Разумеется, вспомнился и Ахтынский. Стоило словам старухи обрести какой-то
смысл и хоть какую-то непустоту, как непустота означилась, а смысл тут же
обрел острие. Но больно пока не было. Застолье шумело, и молодой человек
мало-помалу отвлек-ся: его все больше волновало присутствие Галки Сизовой,
той Галки, что помнилась девочкой, а теперь была молодой крепкой женщиной,
сияла глазами и пила водку. Она много смеялась, а он был в той самой поре,
когда хватаются за всякое чувство жадно, радостно, с охотой: он
только-только обнаружил, что любит женщин, всех, всяких, и что особенно
ценит любовь в дороге, на случайном ночлеге, пусть даже совсем кратком. Одно
вытеснило другое, и старух за столом Башилов не заме-чал. Мысль пришла -
мысль ушла. Он чокался только с Галкой, она чокалась с ним, они смеялись, но
потом Галка вдруг заторопилась домой. Она ушла, довольно выразительно и
опять же со смехом пожелав спокойной ночи...
А он остался со старухами.
Ему постелили у Чукреевых; и когда Башилов погасил свет - когда зажег,