"Владимир Маканин. Голоса" - читать интересную книгу автора

юношеским, даже слегка женским, мягким очерком линий. Мне казалось, что если
он мне симпатичен, то не исключено, что и я ему симпатичен, а в этом уже
могла таиться да и таилась некая моя надежда. Он не ответил. Он ударил
плетью по своему мягкому гофрированному, старому, как старая гармошка;
сапогу, и обил от скуки пыль. Кузнечик на сапоге был прихвачен ударом и вмиг
размазан в пятно.
Перед нашими глазами появилось небольшое восточное глинобитное
строение. Среди белесой полыни строение возникло вдруг-одно-одинехонько
посреди голой и нежилой степи. Я хотел пить, но воды не было. Точнее
сказать, воды было мало. Старик с реденькой узкой бородкой вынес им плоскую
чашку воды - все трое сделали по нескольку глотков, передавая чашку друг
другу. Последний (это был тот, что с моложавым лицом), посмотрев на остатки
воды, хотел протянуть чашку мне - но, словно спохватившись, сделал еще
глоток, допил,- потом, вновь оглянувшись на других (не осудят ли его за
доброту), все же протянул к моему лицу. Руки у меня были голые и сухие от
ветра, я схватил чашку - там, на дне, с темными соринками и с желтоватыми
зернышками полыни, колыхалась капля воды. Я пил до самого дна. Я пил долго,
ожидая стекавшие капли. И вот тут, поводя глазом по-над краем чашки,
закрывавшей мне лицо,- я увидел мертвого. Я его как-то не заметил, когда мы
подошли к строению. Он лежал на песке; старик, присев возле него на
корточки, теперь причитал и смотрел мертвому в лицо, а трое моих провожатых
лениво готовили умершему могилу. Старик просил их помочь, поторапливал.
"Надо хоронить",-говорил старик. И повторял:
- Надо хоронить.-Те трое рыли яму, укладывали вокруг сухие
кирпичи-кубики: они делали что-то вроде надгробья, напоминавшего видом
большую игрушечную пирамиду, какую от нечего делать строят дети.
Старик вымыл мертвому лицо, пригладил ему виски, теперь в руках старика
появилась бритва. Старик вертел ее в руках (она посверкивала на солнце) и
громко жаловался копающим, что надо побрить мертвого, но ведь лежачего брить
не с руки, неудобно. "Я не умею брить лежачего",- говорил старик.
И спрашивал:
- Может, вы кто умеете?
Он спрашивал их, он приставал к ним; меня он не замечал. Ну что ж,
похороны как похороны - я сделал вид, что все идет как идет, и даже
попытался дать совет: я, мол, слышал, что у них на Востоке волосы не
обязательно брить бритвой, можно выдергивать, и делают, мол, это суровой
ниткой: плотно прижимают нитку к лицу и ведут вдоль щеки книзу, накручивая и
вырывая волос за волосом. Они как бы не слышали моих слов; они не ответили.
Они велели мне сесть на землю, вытянув ноги,-спина к спине они посадили
со мной умершего; его голова разместилась у меня сзади, на шее, безвольная
голова, мягкая и одновременно жесткая. Поскольку мы сидели спина к спине, я
ничего не видел (я видел только степь), но понимал, что старик будет его в
таком сидячем положении брить,- я слышал, как он шуршит помазком в мыльной
пене, жалуясь, что воды совсем мало. Потом послышалось, как он скребет по
щетине мертвого. И почти тут же я почувствовал холод -холод входил в меня
импульсами, он шел от спины мертвого. Если бы не этот холод, сидеть спина к
спине мне было бы даже удобно, потому что после долгой дороги я устал и ноги
ныли. Но теперь я быстро охлаждался. Волна озноба вошла вдруг в меня в
область правой лопатки так сильно, что я затрясся, и старик строго сказал
мне, чтобы я не дергался, иначе он порежет щеку мертвого. Теперь он устроил