"Владимир Маканин. Голоса" - читать интересную книгу автора

чтобы нести в горы.
Не проронив ни слова, потемнев лицом, сестра тут же собирала тетрадки и
уходила к учительнице. Звали сестру Олей, Оля-отличница. Она шла к
учительнице, чтобы поупражняться в решении логарифмических уравнений,- она
шла по улице поселка, зажав тетрадки, и повторяла бескровными губами (чтобы
время, пока она идет, не пропало зря) выученное наизусть:
Октябрь уж наступил. Уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей...-
а мать ее в тот день специально отпросилась с работы - она пришла,
чтобы пороть Мистера за мелкое воровство и чтобы порок этот в нем не
угнездился на будущее. Мать пришла не одна, а с подругой; и вот две
сорокалетние женщины с суровой решительностью принялись за дело. Дело
предстояло, в общем, нетрудное и обычное. Меня они не тронули: пусть его
дома свои порют. Но и не выпустили - пусть смотрит. Они схватили меня, когда
я хотел выскочить в окно.
- Э, нет.- И окно заперли.
Я стоял, озираясь волчонком, пока до меня доходил их сложный замысел.
Мать закричала на Кольку, она должна была себя взвинтить - она кричала, что
семья их была и будет, пока она жива, достойной семьей и честной. Как раз в
эти дни ее бригада вновь выдвинулась, и мать находилась как бы на взлете,-и
потому, быть может, она и вторая женщина-маляр кричали, хорошо слыша
собственные правильные слова: "Честным становятся с детства!", "Все
начинается с пустяков - с картошки!.." Они перебивали и взвинчивали друг
друга - он же стоял напротив, маленький старичок, спокойный и
проницательный, и только нависшая конкретная опасность не давала ему
улыбнуться нехорошей своей улыбочкой.
Наконец они схватили его за плечи, как куклу, но кукла была, в общем,
начеку и успела произнести - как всегда негромко:
- Ну вы, поосторожнее. Не сломайте мою пипиську.
Они на миг приостановились, на миг попридержали свои большие руки - и
теперь Мистер, уже успокоившись, что сгоряча они его не изуродуют, сам пошел
к кровати. Он лег лицом в подушки. Лицо было вполоборота к стене.
Женщины вновь закричали, набирая из недр инерцию движения и
расправы -неужели он хочет всю жизнь быть воришкой? Неужели он не поймет раз
и навсегда?.. Появился ремень, и мать била Мистера по тощему заду - не так
чтобы сильно и зло, однако постепенно входя в ритм и в азарт. А
женщина-маляр выкрикивала, как бы сопровождая педагогикой эти удары. Она
выкрикивала громко. Потом тише. Потом еще тише. И вот в голосе ее появились
первые нотки подведения итогов:
- ...Теперь он поймет... Теперь он умнее будет.
И обернувшись ко мне:
- А ты смотри и думай. Тебе это на пользу.
Мистер поднялся. Он был бледен, но не озлен. Губы прыгали. Но он
довольно спокойно сидел на кровати - он смотрел то ли на меня, то ли куда-то
в пространство и словно вот-вот хотел произнести одну из расхожих своих
фраз: не могли обойтись без цирка, оссподи...
Мать заговорила:
- ...Хотим, чтобы ты был хорошим мальчиком и честным. Я ведь тебя
люблю - как ты думаешь, кого я люблю больше всех на свете?
- Меня,- согласно и негромко поддакнул Мистер.