"Иван Иванович Макаров "Рейд "Черного жука" " - читать интересную книгу автора

Андрей снимает толстое золотое кольцо с руки хозяина, повертывается к
цыгану и, глядя на ребенка, нерешительно гудит:
- А и дура-мама, ну куда его теперь?
Я отъезжаю и говорю Артемию:
- Зажигай.
Артемий проворно подбегает к отряду и кричит:
- Огневики, выходи!
Пятеро спешились. Быстро растаскивают сено. Цыган и Андрей выходят из
фанзы. Андрей подходит ко мне и дарит мне бамбуковую палку хозяина.
- С началом, скородье! - оживленно и даже радостно кричит он.
С ременным наручником палка очень увесиста и удобна. Я ощущаю
неодолимое желание стукнуть ею кого-нибудь по голове, испробовать.
Весьма кстати зарекомендовать себя сразу же.
Вспыхивает пламя. Вглядываясь в лица людей, я разыскиваю
гимназиста-поэта. Сейчас я придерусь к нему и огрею его бамбуковым шатуром.
Но на глаза мне попадается китаец. Он приветливо улыбается. Он страшно
смешон в красноармейском шлеме. Я подъезжаю к нему ближе, и он сам
высовывается вперед и бормочет:
- Капитана, моя шибыка большевик...
- В строй! - гаркнул я и наотмашь огрел его по голове.
Самое приятное в бамбуковой палке - это двойной удар. Стукаясь о
голову, она как бы сама подпрыгивает и уж сама ударяет еще раз.
Потом я говорю людям:
- В случае тяжкого ранения придется добить.
Все поняли, что слово "тяжкое" тут совсем лишнее. Захватим мы лишь
легкораненых.
Несколько голосов повторяют, подобно суровому эху:
- Придется добить.
- Я прямо скажу - приходится добить, - решительно подтвердил Артемий.
Пламя охватывает бакалейки. Становится жарко. У нас еще есть время, и я
приношу первую жертву отряду: люди спешились и разбрелись подбирать "кто
что". Это очень щедрый, богатый подарок.
Мы закусываем советскими консервами и вытираем руки о советские газеты.
Банки из-под консервов и газеты мы бросаем так, чтоб они не попали в огонь.
По нашим следам поедет "следственная комиссия" с иностранными "нейтральными"
свидетелями.
И советские газеты, и банки из-под советских консервов или
красноармейская пуговица - лучшие улики того, что здесь бесчинствовали не
кто иные, как большевики, всюду кричащие о мире на земле.
Часа через два мы уезжаем, выстроившись гуськом по двое. Ведет Артемий.
Его "родные места".
Пламя стихло. Оно никогда не выдает тайн. Мертвый свидетель.
Когда мы отъезжали, слышался пискливый и гнусавый плач ребенка,
которого "определил куда-то" дядя Паша Алаверды.
Люди беспокойно оглядываются, но стараются скрыть свое беспокойство
друг от друга.
Плач особенно растревожил Артемия. Он поджидает нас с Андреем и совсем
без видимого повода начинает рассказывать то, что он никогда никому не
говорил, - о себе.
Оказывается, у них с Маринкой был ребенок, там, в Семиречье. Артемий