"Митрополит Макарий(Булгаков). История русской церкви Введение" - читать интересную книгу автора

словам их, из Киева при великом князе Игоре [*441]. Что же? Между теми и
другими руссами они не делают ни малейшего различия, тех и других называют
одними именами и, очевидно, считают за один народ, который с начала Х в. был
уже весьма известен в Константинопсе, где многие руссы киевские служили
тогда во флоте [*442]. Должно присовокупить, что скифами, таврами,
тавроскифами византийцы называли не только руссов Аскольдовых и Игоревых, но
и Святославовых, и Владимировых, ведя их также из Киммерийского Боспора;
продолжали даже называть руссов тринадцатого и четырнадцатого века, ставя в
Скифии самый Киев и называя его иногда скифскою столицею [*443]. Невероятным
казалось, чтобы Аскольд и Дир, едва утвердясь в Киеве, могли собрать
многочисленное войско и идти на самый Константинополь. Но войско их отнюдь
не было многочисленно: на двухстах ладиях едва ли могли поместиться около
осьми, а много-много десяти тысяч человек [*444]. Подобная дружина легко
могла составиться из одних киевлян и тех варягов, которые вслед за Аскольдом
и Диром пришли к ним из Новгорода, если бы даже и не было справедливо, что
первые князья киевские успели уже до похода в Грецию покорить себе некоторые
соседственные племена славянские, древлян и угличей [*445]. И не без
причины, конечно, древнейший наш летописец приписывает этот поход руссов
прямо Аскольду и Диру. Он мог узнать о сем из устного предания: в Киеве при
жизни преподобного Нестора еще известны были самые могилы Аскольда и Дира
[*446]. Или не позаимствовал ли наш летописец эти имена из той самой
болгарской рукописи Хронографа Амартолова, откуда, как заметили мы,
переписал он в свою летопись все сказание о походе? По крайней мере, в
списке сей рукописи, сделанном в 1386 г., и сделанном не в России, а в
сербском афонском монастыре Хиландаре, стоят имена Аскольда и Дира. Не
допустивши, что нападение руссов на Византию, бывшее во время княжения в
Киеве Аскольда и Дира и окончившееся, по свидетельству Багрянородного
[*447], заключением союза между русскими и греками, принадлежит нашим
руссам, мы не поймем, о какой же это приязни и любви, от многих лет
существовавшей между христианы и руссы, могли говорить послы Олеговы при
заключении нового договора с византийцами в 911 г. [*448], когда, кроме
мирного договора у греков с руссами Аскольдова времени, прежде 911 г. нет
никакого известия. Греческие историки, между прочим, замечают, что, как
только прибыл к руссам епископ для проповедания им Евангелия, царь руссов
созвал совет (вече), на котором присутствовали его бояре и бесчисленное
множество народа и долго рассуждали между собою о перемене веры. Не
указывает ли одна эта черта прямо на наших предков? Не так ли точно
совещался потом со своими боярами и народом о перемене веры и великий князь
Владимир? Не так ли обыкновенно решались тогда у нас и все дела великой
важности? Два южнославянских древних писателя, может быть, на основании
своих домашних, достовернейших преданий относят это крещение руссов, бывшее,
по словам их, при греческом императоре Василии, непосредственно к нашим
руссам киевским, а изображение этого крещения, составленное в XIV в. в
Болгарии, ясно указывает на самую местность Киева [*449].
Разрешивши одно недоумение, перейдем к другому. Ни один из греческих
писателей не определяет, в каком именно году последовало первое крещение
наших предков; нельзя ли определить этого хоть приблизительно? Можно. По
словам Симеона Логофета, или вернее его Сократигеля, нападение руссов на
Константинополь случилось с 864 на 865 г., т.е. в последних числах первого и
начале последнего [*450], а из других свидетельств мы знаем, что руссы