"Митрополит Макарий(Булгаков). История русской церкви Введение" - читать интересную книгу автора

сказать, и никто бы в Киеве не крестился. Народ и вельможи не решились бы
открыто на такое предприятие без примера князей из одного уже страха. Как на
более прямое доказательство крещения Аскольдова справедливо указывают [*469]
на то, что первые наши христиане над могилою сего князя имели церковь
святого Николая, быть не может, чтобы они согласились построить христианский
храм над могилою язычника. Вероятна и та догадка, что Аскольд в крещении
назван был Николаем, потому что у нас, точно, существовал обычай созидать
церкви над могилами князей в честь святых, им соименных. Слова летописи
Иоакимовой, называющей Аскольда блаженным, могут служить новым
доказательством его крещения для признающих подлинность этой летописи
[*470].
Не оставили нам византийские писатели почти никаких сведений и о
епископе, крестившем наших предков. В наших домашних известиях он постоянно
называется Михаилом. Откуда заимствовано это имя? Оно встречается не только
в сочинениях или изданиях позднейшего времени, как то: в печатной Кормчей
книге, в предисловии к Киево-Печерскому Патерику и в Чети-Минеи (июля 15),
но, по словам одного историка, имевшего у себя много древнейших рукописей,
оставшихся для нас неизвестными, оно встречается и в некоторых древних
русских списках [*471], находится также в летописи Иоакимовой [*472]. Что ж
думать о его происхождении? Не перешло ли это имя в наши древние рукописи из
устного предания, сохранявшегося целые века, или из хроники какого-либо
летописца греческого или болгарского, еще неизвестного нам, как долго
оставался неизвестным болгарский список хроники Амартоловой, который один
только и упоминает об именах Аскольда и Дира при описании нападения руссов
на Константинополь в царствование Михаила? По крайней мере, отвергать
помянутые свидетельства о нашем первом епископе мы не имеем никакого
основания. Нельзя поверить Багрянородному, чтобы это был не простой епископ,
а архиепископ, епископом называет его сам патриарх Фотий, который отправил
его к нам, только епископом или общим именем архиерея назвали его и все
последующие писатели, видимо заимствовавшие у Багрянородного все сказание об
обращении руссов и, однако ж, не хотевшие согласиться с ним в настоящем
случае, как не согласились они с ним и в том, чтобы этот иерарх послан был
от Игнатия [*473]. Да и на что было присылать в Россию архиепископа, когда
здесь только еще основывалась Церковь и, конечно, не могло же явиться вдруг
несколько епархий, которые бы надлежало подчинить столь высокому саном
иерарху [*474]. Родом этот архипастырь, равно как и присланный с ним
пресвитер, упоминаемый Фотием, а может быть, и другие, вскоре пришедшие к
ним на помощь, могли быть из славян. Простое благоразумие требовало избрать
на проповедь руссам таких людей, которые были бы способны беседовать с
язычниками понятною для них речью, а в Византийской империи, где немало уже
было славян-христиан, найти подобных людей было очень легко. Вероятность
сего предположения увеличивается, когда вспомним, что почти в то же время
или незадолго пред тем к другому славянскому племени, моравам, посланы были
из Константинополя проповедники, искусные в языке славянском, если даже не
природные славяне; еще более увеличивается, когда обратим внимание на два
свидетельства, представляющие тогдашнее обращение наших предков к
христианству в связи с обращением славян подунайских. Польский историк
Стредовский передает нам одно древнее сказание [*475], что святые Кирилл и
Мефодий, занимаясь сами обращением болгар и моравов, посылали от себя к
другим окрестным славянам миссионеров и что при этом в Россию отправлен был