"Митрополит Макарий(Булгаков). История русской церкви Введение" - читать интересную книгу автора

распоряжениями успела уже возбудить к себе всеобщее уважение, любовь и
признательность и заставила всех благословлять свое имя. А с другой стороны,
если действительно так опасна была партия язычников в Киеве, что самой
правительнице государства надлежало идти в чужую землю для принятия
крещения, то ужели бы этим опасность предотвратилась? Разве язычники не
могли бы восстать против своей княгини по ее возвращении в отечество,
узнавши, что она сделалась христианкою? Или зачем бы ей странствовать в
отдаленный Царьград, а не креститься в ближайшем христианском городе
Херсоне, где также она могла быть безопасною от своего народа? Почему бы не
креститься ей и в самом Киеве, только тайно от язычников, что, разумеется,
для княгини не составило бы большой трудности? Ольга, говорят третьи,
отправлялась в Царьград без всякой мысли о перемене веры, по видам
политическим и там уже, пленившись великолепием христианских храмов и
христианского богослужения, решилась креститься; или, не определяя с
точностию, когда и отчего родилась в ней эта благочестивая решимость,
утверждают, будто великая княгиня предпринимала путешествие в
Константинополь для одного только внешнего просвещения и образования точно
так, как, например, Петр Великий путешествовал в Амстердам, Лондон и Вену
[*502]. Но обе эти мысли суть произвольные догадки. Какие это были столько
важные дела политические (не известные никому), которые могли потребовать
личного присутствия великой княгини нашей при дворе византийском? И если они
были, разве не могла Ольга послать туда вместо себя сына своего Святослава,
достигшего уже совершеннолетия, или отправить послов по примеру супруга
своего Игоря, сносившегося с греческими императорами чрез своих полномочных?
Если ей самой захотелось побывать в Царьграде из видов политики - зачем было
брать ей с собою из Киева папу Григория? Еще страннее, будто женщина в
шестьдесят семь лет, всю жизнь свою довольствовавшаяся своим жребием и
состоянием, вдруг вздумала искать себе внешнего просвещения и блеска и для
этой цели согласилась на путешествие дальнее, трудное и опасное, которое
надлежало совершать по Днепру и Черному морю и во время которого нужно было
проходить Днепровские пороги, окруженные печенегами. Нет, решиться на такие
трудности и самопожертвование могло заставить Ольгу только что-нибудь
особенно важное, особенно близкое и священное для ее сердца. Лучше всех
других угадал эту особенность и объяснил со своим обычным красноречием наш
проницательный историограф. "Ольга, - говорит он, - достигла уже тех лет,
когда смертный, удовлетворив главным побуждениям земной деятельности, видит
близкий конец ее пред собою и чувствует суетность земного величия. Тогда
истинная вера более, нежели когда-нибудь, служит ему опорою или утешением в
печальных размышлениях о тленности человека. Ольга была язычница, но имя
Бога Вседержителя уже славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность
обрядов христианства, могла из любопытства беседовать с церковными пастырями
и, будучи одарена умом необыкновенным, увериться в святости их учения.
Плененная лучом сего нового света, Ольга захотела быть христианкою и сама
отправилась в столицу империи и веры греческой, чтобы почерпнуть его в самом
источнике" [*503]. Прибавим к сему, что у великой княгини был еще ближайший
руководитель папа Григорий [*504]. Беседуя с нею об истинах веры и судьбах
Церкви Христовой, добрый наставник, может быть, не раз переносил мысли своей
духовной питомицы в знаменитый Царьград, где существовало тогда христианство
во всем своем величии и блеске, не раз рассказывал ей, как великолепны там
храмы Божий, как торжественно в них богослужение, особенно в минуты