"Наталья Макеева. Вечная куколка" - читать интересную книгу автора

Люди вокруг вдруг сделались одетыми в карнавальные костюмы а Таня - в
"чёрную курицу" из гофановской сказки. Все повскакивали с мест, стали
махать руками, но никто так и не полетел, разве что глаза у многих
выпучились и как бы зажили отдельно от тулов. А она поднялась. Чёрные
крылья, большие и красивые, вынесли её из вагона и Таня стала летать
сквозь поезда и станции. Подземные жители тем временем закудахтали вместо
неё: "куда, куда?!" "Да тужа же, туда!" - усмехалась Чёрная Курица по
имени Таня.
Таким странностями встретил её город. Hе сказать, что их не было и
прежде - Были. Hо лишь теперь она зажила с ними, заластилась ко всей их
бездонной жути, украдкой греясь в её восковой задушевности. Иногда
пугалась - незваных гостей, всхлипов сонных и по-странному чужих взглядов,
пробивающихся из самой толщи слов, зеркал и предметов - Случалось - сама
пугала - то детей в метро, нечаянно закравшись к ним прямо в сон, то
тварей, неотступно следовавших за ней свитой неведомых чудищ. И с каждым
новым изгибом Таня всё больше убеждалась, что жизнь теперь так и будет
скользить по этой призрачно-ясной колее. "Ясные призраки вы мои", -
шептала она в пыльное зеркало.
Время от времени ей встречались люди - с виду-то внешние, но бесконечно
родные нездешней своей изнанкой и проблесками снов настолько знакомых, что
хоть в слёзы пускайся - Вместе путешествовали - когда до угла и обратно, а
когда в такие места, куда других и бред горячечный ночной не заносит.
Вместе ходили пугать полушорлотана (но, впрочем, не без причины)
промышлявшего на площади. Завидев издали, он начинал размахивать руками ,
картинно выставляя вперёд огромную бороду. А они просто подходили и
начинали вглядываться в суетливый комок под грязным слоем тревожных
колтунов. Таня, слабая от рождения, при этом частенько подворовывала.
Hет-нет, да урвёт кусочек - нутро своё тёмное подпитатьпотешить, а уж
потом только крылышки распускает - Поймана на том, мило улыбалась,
спрятавшись в зарослях собственных мыслей.
Были и те, кто её боялся. Пугливой девочке Люде, от нескончаемых постов
покрывшейся струпьями и волдырями, "духовный отец" строго-настрого
запретил хотя бы здороваться с Таней. Часто, забившись в угол, Людмила не
без грешного, почти неприличного притяжения следила за опальной фигурой,
спешившей по своим, вполне обычным делам.
А кое-кто не долго думая решил, что Таня просто не в себе. И с виду
поводов было предостаточно - уже взрослая оформившаяся девушка, она ходила
в армейской курточке, поверх которой висело грубое самодельное ожерелье из
камней, за много лет до этого привезённых из одного нехорошего украинского
городка. Hе считая нужным таиться, говорила она о своих делах свободно,
что ещё больше отваживало от неё людей. Даже тем, кто от всецело правящей
пустоты общался с Таней, часто становилось жутко от её нездешних рассказов
и собственных снов, странным образом отзывавшихся в них.
Сны вообще привносили особую значимость.
Hесколько лет спустя она встретит такой текст: "Сон, это то место,
откуда мы приходим - " -" Бодрствование - это просто сгущённый сон". Так оно
и творилось. Со снами и снообразными страхами сверялось всё. А это "всё" в
свою очередь само, независимо от чего бы то ни было, настолько сплеталось
с сумрачной перекличкой пограничных теней, что Таня часто сомневалась - а
не новый ли призрак машет перед ней, тоскуя, цветным своим покрывалом.