"Николо Макиавелли. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия" - читать интересную книгу автора

И ПРОТИВОРЕЧАЩИЙ ДАВНИМ ОБЫЧАЯМ ГОРОДА,-
ДЕЛО, ЧРЕВАТОЕ МНОГИМИ РАЗДОРАМИ

Мнение древних писателей таково, что люди обычно печалятся в беде и не
радуются в счастье и что обе эти склонности порождают одни и те же последствия.
Ибо едва лишь люди перестают бороться, вынуждаемые к борьбе необходимостью, как
они тут же начинают бороться, побуждаемые к тому честолюбием. Последнее столь
сильно укоренилось в человеческом сердце, что никогда не оставляет человека, как
бы высоко он ни поднялся. Причина этому та, что природа создала людей таким
образом, что люди могут желать всего, но не могут всего достигнуть. А так как
желание приобретать всегда больше соответственной возможности, то следствием
сего оказывается их неудовлетворенность тем, чем они владеют, и недовольство
собственным состоянием. Этим порождаются перемены в человеческих судьбах, ибо по
причине того, что одна часть граждан жаждет иметь еще больше, а другая боится
утратить приобретенное, люди доходят до вражды и войны, каковая одну страну
губит, а другую возвеличивает.
Я привел это рассуждение потому, что римскому Плебсу мало было обезопасить
себя от патрициев посредством выборов Трибунов, добиваться которых плебеев
вынуждала необходимость: добившись этого, Плебс начал бороться из честолюбия и
пожелал делить со Знатью почести и богатство, ибо то и другое почитается людьми
превыше всего. Это породило беду хуже чумы, вызвавшую распри вокруг аграрного
закона, которые стали в конце концов причиной крушения Республики.
В хорошо устроенных республиках все общество - богато, а отдельные граждане
- бедны. В Риме случилось так, что названный закон не соблюдался. Он либо с
самого начала был сформулирован таким образом, что его каждодневно приходилось
перетолковывать, либо настолько изменился в процессе применения, что обращение к
его первоначальной форме оказалось чреватым многими раздорами, либо же, будучи
хорошо сформулированным вначале, исказился затем от употребления. Как бы то ни
было, в Риме никогда не заговаривали об аграрном законе без того, чтобы город не
переворачивался вверх дном.
Названный закон имел две главных статьи. Одна из них указывала, что никто
из граждан не может владеть больше, чем определенным количеством югеров земли;
другая предписывала, чтобы поля, отнятые у врагов, делились между всем римским
народом. Отсюда проистекало для Знати двоякое утеснение: тем из нобилей, которые
имели больше земель, чем допускал закон (а среди Знати таковых было
большинство), приходилось их лишаться; распределение же среди плебеев отнятых у
врагов благ закрывало нобилям путь к дальнейшему обогащению. Поэтому, так как
утеснения эти были против сильных мира сего и так как, сопротивляясь им,
последние уверяли, будто они отстаивают общее благо, нередко случалось, что весь
город, как уже говорилось, переворачивался вверх дном.
Знать терпеливо и хитро оттягивала применение аграрного закона, либо
затевая войну вне пределов Рима, либо противопоставляя Трибуну, предлагающему
аграрный закон, другого Трибуна, либо, сделав частичные уступки, выводя колонию
в то самое место, которое подлежало разделу. Так случилось с землями Антия.
Когда в связи с ними возникла тяжба об аграрном законе, в Антий были посланы из
Рима колонисты, которым предоставлялись названные земли. Говоря, что в Риме с
трудом отыскались люди, согласившиеся отправиться в упомянутую колонию, Тит
Ливии употребляет примечательное выражение: оказалось, что имеется множество
плебеев, которые предпочитают желать благ в Риме, нежели владеть ими в Антии.
Лихорадочная жажда аграрного закона некогда столь сильно мучила город, что