"Андрей Макин. Французское завещание " - читать интересную книгу автора

там - город с широкими, обсаженными каштанами проспектами, освещенные кафе,
квартира ее дяди и книги, открывающиеся на словах, которые дороги ей одним
видом своих букв. Франция...

Город с проспектами, обсаженными каштанами, превратился в тонкую
золотую чешуйку, которая блестела в глазах Шарлотты, хотя никто этого не
замечал. А Шарлотта улавливала его отблеск даже в игре дорогой броши на
платье девушки с капризной и надменной улыбкой - девушка сидела в красивом
кресле посреди комнаты, обставленной изысканной мебелью, с шелковыми
занавесками на окнах.
La raison du plus fort est toujours meilleur [6], - недовольным тоном
декламировала молодая особа.
...est toujours la meilleure, -деликатно поправляла Шарлотта и, потупив
глаза, добавляла: - Лучше произносить "мейер", а не "мейер". Meilleur - eure
Она округляла губы, протягивая звук, терявшийся в бархатистом "р".
Молодая чтица, надув губки, продолжала декламировать:
- Nous Talions vous montrer tout a l'heure...
Это была дочь губернатора Боярска. Каждую среду Шарлотта давала ей
уроки французского. Вначале Шарлотта надеялась подружиться с этой холеной
девочкой, которая была ненамного старше ее самой. Теперь, больше ни на что
не надеясь, она просто старалась хорошо провести очередной урок. На Шарлотту
уже не действовали быстрые презрительные взгляды, которые бросала на нее
ученица. Шарлотта слушала девочку, иногда поправляла, но взгляд ее терялся в
сверкании прекрасной янтарной броши. Только губернаторской дочке разрешалось
носить в школе платье с вырезом и у выреза это украшение. Шарлотта прилежно
исправляла все ошибки своей ученицы в произношении и в грамматике. А из
золотистых глубин броши вставал город, убранный прекрасной осенней листвой.
Шарлотта знала, что ей придется целый час сносить гримаски пухлой, роскошно
одетой великовозрастной девочки, потом на кухне, в уголке, получить из рук
горничной пакет с остатками обеда, а потом на улице дожидаться подходящей
минуты, чтобы, оказавшись один на один с аптекаршей, прошептать: "Лекарство
для госпожи Лемонье, пожалуйста..." И ледяное дыхание пустырей быстро выдует
из-под ее пальтишка маленький запас теплого воздуха, украденный в аптеке.

Когда на крыльцо вышла Альбертина, извозчик удивленно поднял брови и
привстал с сиденья. Этого он не ждал. Изба с просевшей замшелой крышей,
трухлявое крыльцо, заросшее крапивой. И главное, эта окраина с ее утонувшими
в сером песке улицами...
Но дверь открылась, и в покосившемся проеме появилась женщина. На ней
было длинное, элегантного покроя платье, такие платья кучер видел только на
красивых дамах, выходивших по вечерам из театра в самом центре Боярска.
Волосы женщины были собраны в шиньон, венчала их большая шляпа. Весенний
ветерок поигрывал вуалью, откинутой на широкие, изящно изогнутые поля.
Нам на вокзал! - сказала дама, еще больше удивив кучера вибрирующей - и
совершенно чужестранной - звучностью своего голоса.
...На вокзал, - повторила девочка, только что нанявшая кучера на улице.
Девочка говорила по-русски чисто, с едва заметным сибирским выговором...
Шарлотта знала, что появлению Альбертины на крыльце предшествовала
долгая, мучительная борьба, в которой мать уже не раз была готова сдаться.
Так однажды весной в черной полынье боролся со льдинами человек, которого