"Андрей Макин. Французское завещание " - читать интересную книгу автора

сала выплескивалась громовая музыка, а в одиннадцать часов та же самая
толпа, размякшая и усталая, вываливалась на площадку перед рестораном,
поблизости от которой милицейская мигалка вносила нотку фантазии в общий
нерушимый ритм... "Серебряные чарки "Ратафьи в Нейи", -повторяли мы
безмолвно.
Шарлотта рассказала нам о составе этого необычного напитка. В рассказе
она, естественно, коснулась мира вин. И вот тут, подхваченные красочным
потоком различных названий, вкусов, букетов, мы познакомились с
удивительными существами, чье небо способно различить любые оттенки. А были
это все те же строители баррикад! Мы вспомнили этикетки на бутылках,
выставленных на полках "Снежинки", и вдруг осознали, что там были только
французские названия: "Шампанское", "Коньяк", "Сильванер", "Алиготе",
"Мускат", "Кагор"...
Вот это-то противоречие прежде всего и ставило нас в тупик: анархисты
сумели разработать такую сложную и стройную систему напитков. Более того,
если верить Шарлотте, бесчисленные вина образовывали несметное множество
комбинаций с сырами! А сыры в свою очередь составляли истинную сырную
энциклопедию вкусов, местного колорита, едва ли не индивидуальных
характеров... Выходит, частый гость наших степных вечеров Рабле не лгал.
Мы обнаружили, что трапеза, да, да, обыкновенный прием пищи, может
стать спектаклем, литургией, искусством. Как, например, в "Английском кафе"
на Итальянском бульваре, где дядя Шарлотты часто ужинал с друзьями. Это он
рассказал племяннице историю невероятного счета в десять тысяч франков за
сотню... лягушек! "Было очень холодно, - вспоминал он. - Все реки покрылись
льдом. Пришлось вызвать десятков пять рабочих, чтобы взломать этот ледник и
добыть лягушек..." Не знаю, что нас изумляло больше: невероятное блюдо,
противоречащее всем нашим гастрономическим представлениям, или полк мужиков
(так мы их себе представляли), разбивающих ледяные глыбы на замерзшей Сене.
По правде сказать, голова у нас шла кругом: Лувр, "Сид" во Французской
комедии, баррикады, стрельба в катакомбах, Академия, депутаты в лодке, и
комета, и люстры, падающие одна за другой, и винная Ниагара, и последний
поцелуй Президента... И лягушки, потревоженные в их зимней спячке! Мы имели
дело с народом, отличавшимся сказочным многообразием чувств, поступков,
взглядов, манеры выражаться, творить, любить.
А еще, поведала нам Шарлотта, был знаменитый повар Юрбен Дюбуа,
посвятивший Саре Бернар суп из раков со спаржей. Приходилось представлять
себе борщ, посвященный кому-то, словно книга... Однажды мы пустились по
улицам Атлантиды следом за молодым денди, который вошел в кафе "Вебер",
очень модное, по словам Шарлоттиного дяди. Он заказал то же, что и всегда, -
гроздь винограда и стакан воды. Это был Марсель Пруст. Мы смотрели на этот
виноград и на эту воду, и под нашим очарованным взглядом они превращались в
блюдо несравненной изысканности. Стало быть, дело не в разнообразии вин и не
в раблезианском обилии снеди, а в...
Мы снова задумались об этом французском духе, тайну которого пытались
постичь. И, словно желая еще разжечь нашу страсть к разысканиям, Шарлотта
уже говорила о ресторане "Пайар", что на Шоссе-д'Антенн. Оттуда однажды
вечером цыган-скрипач Риго похитил с ее согласия принцессу Караман-Шиме...
Еще не смея в это поверить, я безмолвно вопрошал себя: "В чем же
все-таки источник вот этой французской сущности, до которой мы пытаемся
доискаться, уж не в любви ли?" Потому что, казалось, все дороги нашей