"Олег Малахов. Течение" - читать интересную книгу автора

бумаги. Потом все будет втиснуто в сферу безжизненной виртуальной
шизофрении. Это больше, чем вселенная. Это больше, чем бесконечность. Это
больше, чем я и ты. Все-таки воображение может победить грусть и можно
разрыдаться от радости. Мне нечего делать. Никто не обращает внимания на
тебя и меня. Хорошо, но что с тобой происходит? Ты превращаешься в дерево,
потом в таракана, затем ты становишься полотенцем. Польская девушка Анна не
догадывается о том, что я сейчас касаюсь ее имени. А я хотел бы прикоснуться
к ее руке. Я буду героем каждого момента для девушки в модной одежде. Откуда
взялись эти масс-культурные взгляды? Беспечность прежде всего оставляет
след, касаясь стратегии поведения. Умереть в чьих-то объятиях, и даже не в
чьих-то, а именно в тех самых объятиях, а взамен овеществление,
меркантильность и лицемерие. Инстинкты и рефлексы. Люди - нелюди, люди - не
люди, люди - нелюди, люди - не люди. Под знаком сна прошла ночь моих
соседей. А я пытался разрушить асфальт. Мостовые - городские речки. Тротуары
- ручьи. Здания - горы. Столбы - деревья. Прожекторы - звезды. Попытка
разоблачить мечту таит прикосновение к чувствительной мякоти человеческого
естества. Ради тебя я навсегда остаюсь одиноким. Знаешь ли ты, куда идешь. С
тобой никак не может проститься чье-то сознание. В этом пространстве
мистификаций ты превращаешься в сердечную боль, в светловолосые стоны. Слова
усложняются, становятся безжизненными. Когда все закончится, она проснется,
встанет с постели, отыщет свое белье, оденется, выйдет, останется одна.
Оплеванные творцы догадываются о том, что плевок касается души и затрагивает
чувства. Мы говорили о кайманах, о тамилах и сикхах. Мы касались сгустка
судеб. Кто-то сходит с ума от буйства жизни. Все смешивается. Части касаются
друг друга. Многообразие одиночества подчиняет умы и разоблачает сущности.
Мы покидаем друг друга. Окно, то самое, открытое настежь в зарождающейся
ночи. Редкие огни, оранжевая луна. Запах слияния. Ирония и надежда.
Предательство и главенство чувства. Ты будешь помнить это все. И все это
буду помнить я. Я буду бережно касаться каждого поцелуя в памяти и ощущать
их тепло. Я буду касаться того неба, открывавшего воздух городских видений и
полуночных созвездий. Я буду касаться зодиакальной пыли в наших глазах. Я
даже могу подчиниться твоим воспоминаниям - и плач не будет прекращаться.
Моя голова лежала у нее на животе. Мысли касались медного кабеля и
Лондонского арбитражного суда. Выбор сложен. Пачка молока разорвана. Молоко
растекается по поверхности. Молоко подобно кислоте разъедает асфальт.
Очаровательное Рождество. Поцелуи. Эйфория снега. Вечернее возвращение
домой. Славная атмосфера запаха хвои и неуверенных огоньков свечей. А
появляюсь ли я за праздничным столом? Дни превращают меня в юношу с
окровавленной головой. Не пересекай черту. Я перпендикулярен зданию, я
параллелен небу. Почему-то закончился морфий. Боль возобновилась.
Капельница. Электрошок. Искусство продолжить боль. Я чаще смотрю на звезды.
Когда я запрокидываю голову, всматриваясь в ночное небо, я спотыкаюсь, и
продолжаю идти, не ощущая дороги. Она следит за модой. Она - воплощение
современности. Ее глаза - пестрые картинки журналов. Она - дым сигарет и
запах дорогих коньяков. Я не вижу цветов у ее ног. Каждый мусорный бак
символизирует мою безграничную любовь к ней. В телевизионном хаосе
разоблачается ее растительная исключительность. Пластиковый дождь. Я пытаюсь
объяснить, что что-то не так. Обними дождь и дождись восхода солнца. Я
трогаю твое тело. Ощущение близости, но твои глаза далеко. Не целуй мои
следы. Это моя природа, они не подтверждены чувствами. Ты глупая. Прошлое