"Бернард Маламуд. Волшебный бочонок" - читать интересную книгу автора

внезапно пошел снег, и он подумал - уж не Зальцман ли это подстроил.
Он так взъярился на свата, что поклялся выкинуть его из комнаты, как
только появится. Но 3альцман в тот вечер не пришел, и гнев Лео приутих,
сменившись необъяснимой тоской. Сначала он решил, что виновато
разочарование от встречи с Лили, но потом ему стало ясно, что он связался
с Зальцманом, не отдавая себе отчета. И словно шесть рук вырвали из него
душу, оставив внутри сплошную пустоту, когда он, наконец, понял, что
просил свата найти ему невесту, потому что сам на это не способен.
Страшное откровение пришло к нему после встречи и разговора с Лили
Гиршгорн. Ее настойчивые вопросы довели его до того, что он - больше себе,
чем ей, - открыл свое истинное отношение к богу и при этом с убийственной
ясностью осознал, что, кроме своих родителей, он никогда никого не любил.
А может быть, все было наоборот: он не любил бога, как мог бы любить,
именно потому, что не любил людей. Казалось, вся его жизнь обнажилась
перед ним, и Лео впервые увидел себя таким, каким он был на самом деле -
нелюбящим и нелюбимым. И от этого горького, хотя и не совсем неожиданного,
открытия он пришел в такой ужас, что только страшным усилием воли сдержал
крик. Закрыв лицо руками, он тихо заплакал.
Хуже следующей недели он ничего в жизни не знал. Он перестал есть,
исхудал. Борода у него потемнела, растрепалась. Он не посещал семинары и
почти не открывал книг. Он всерьез думал, не уйти ли ему из Иешивского
университета, хотя его глубоко тревожила мысль о потерянных годах учения
(они представлялись ему как сотни страниц, вырванных из книг и рассыпанных
над городом), уж не говоря о том, что это убьет родителей. Но прежде он
жил, не зная себя, и ни в Пятикнижии, ни в комментариях - mea culpa * - не
сумел открыть истину. Он не знал, куда деваться, и в этом отчаянном
одиночестве обратиться было не к кому, и хотя он часто думал о Лили, но ни
разу не мог заставить себя сойти вниз и позвонить ей по телефону. Он стал
обидчив и раздражителен, особенно с хозяйкой квартиры, которая приставала
к нему с разными расспросами, но, с другой стороны, чувствуя, каким он
становится противным, он останавливал ее на лестнице и униженно извинялся,
пока она в обиде не убегала от него. Во всем этом он находил одно
утешение: он был еврей, а евреи обречены на страдания. Но к концу этой
жуткой недели он снова обрел силы и цель в жизни: надо продолжать то, что
намечено. Пусть он сам не совершенен, зато его идеал - совершенство. И
хотя при одной мысли о поисках невесты у него начинались изжога и тоска,
но, быть может, теперь, узнав себя заново, он мог добиться большего
успеха. Может быть, именно теперь к нему придет любовь, а с ней и желанная
невеста. Неужто для этого священного поиска ему нужен был какой-то
Зальцман?
*И в тот же вечер сват, похожий на скелет с загнанными глазами, появился в
его доме. Он являл собой картину обманутого ожидания, словно всю неделю
вместе с Лили Гиршгорн терпеливо ждал телефонного звонка и не дождался.
Робко откашлявшись, он сразу приступил к делу:
- Ну и как она вам понравилась? Лео рассердился и не мог удержаться, чтобы
не отругать свата.
- Зачем вы наврали мне, Зальцман? Бледное лицо Зальцмана побелело, словно
он окоченел от лютого мороза.
- Вы же сказали, что ей всего двадцать девять? - настаивал Лео. - Даю вам
слово...