"Бернард Маламуд. Жильцы" - читать интересную книгу автора

следовательно отправителя, и догадался о содержании письма. Ирвинг
Левеншпиль родился, не успев получить акушерскую помощь, окончил колледж
города Нью-Йорка в 1941 году, глубоко несчастный человек. Умоляющая фраза на
листке тонкой бумаги: "Лессер, задумайтесь на минуточку над реальностью,
прошу вас, и пожалейте меня". С нервным смешком писатель порвал письмо. Он
хранил только письма от женщин, изредка появлявшихся в его жизни, - весенние
цветы, исчезающие летом. А также письма от своего литературного агента,
седовласого джентльмена, писавшего очень немногословно. Да и о чем было
писать? Девять с половиной лет на одну книгу - достаточный срок, чтобы про
тебя забыли. Лишь время от времени притворное изумление: "Как, вы еще
существуете?" Последний раз три года назад.
Не знаю, существую ли я, во всяком случае, я пишу.

*

С молоком, хлебом и фруктами он взбежал на шестой этаж, жуя холодное
яблоко. Небольшой зеленый лифт на четверых недавно скончался. Юрист в
конторе по найму сказал, что домовладелец должен обеспечивать элементарные
услуги до тех пор, пока Лессер не съедет, в противном случае ему могут
предписать снизить квартирную плату, но раз уж он, Лессер, крепко прижал
Левеншпиля, не желая съезжать и не позволяя ему снести дом, то, щадя
домовладельца, он не жаловался. Настолько-то он его пожалеет. Да и то
сказать, подниматься на своих двоих по лестнице - неплохая тренировка для
человека, который редко ею занимается. Она помогает сохранять стройность
фигуры.
Лестница воняла сложными запахами: грязью, мочой, блевотиной, нежилым
помещением. Он быстро пробегал шесть темных пролетов, освещенных там, где он
заменил мертвые или умирающие лампочки - они мерли как мухи, - а оказавшись
на своем этаже, отдуваясь, распахивал шумную противопожарную дверь, ведущую
в сумрачную, кое-как обляпанную штукатуркой - узлы укрепляющей связки
глядели сквозь незаделанные дыры - широкую прихожую с серыми стенами. На
этаже было шесть квартир, по три на каждой стороне; все они были покинуты,
за исключением жилища Лессера слева, как войдешь в прихожую. В них было
что-то от индюшачьих скелетов, остающихся после веселого Дня благодарения;
шаровидные ручки и замки заподлицо сорваны с большинства дверей незваными
гостями: бродягами, пьяницами в мокрых штанах, безликими наркоманами -
словом, посторонними, искавшими защиты от холода и снега и забиравшимися так
высоко просто потому, что шестой этаж выше пятого. Эверест бедняка, на него
устремляются даже калеки, зоопарк бездомных человеческих "я". Ищущих чего?
Не славы, а всего лишь постели без постельного белья, где бы отоспаться в
предрассветные часы, когда на человека наваливается слабость. Разбивающих
утром окно, а то и два в отместку за ночь, не принесшую сна, - после них по
нежилой квартире бродят ветер и дождь, пока кто-нибудь не заделает досками
разбитые стекла, - и хватающих все, что попадается под руку: электрическую
арматуру, гвозди, зеркала, двери уборных, снятые с петель или болтающиеся
только на одной петле; ссущих и срущих прямо на пол, а не как положено - в
туалете. Даже несколько унитазов исчезло, а с невырванных сняты сиденья; на
что они пошли: на болванки для шляп? на дрова? на поделки поп-арта? - в
надругательство над человеческим уделом? А утром эти люди вспотычку
вываливали, спасались бегством, не дожидаясь, пока на кого-нибудь из них