"Бернард Маламуд. Жильцы" - читать интересную книгу автора

наткнется случайно Левеншпиль, вставший пораньше, чтобы, всюду тыча свой
длинный нос и напустив на себя жалостный вид. проведать своего не желающего
идти на уступки жильца-писателя и сурово угрожавший пришельцам арестом за
незаконный вход и правонарушение. Они исчезали. Запах оставался.
На крыше был когда-то симпатичный маленький сад, где писатель любил
сидеть после выполненного дневного урока, дыша - как он надеялся - свежим
воздухом, глядя на грязное небо, на плывущие облака и думая об Уильяме
Вордсворте; время от времени кое-где появлялись голубые прогалины. Сад
исчез, все исчезло, было разобрано по частям, похищено, как похищаются дети,
украдено: цветущие растения в горшках, ящики на подоконниках с анютиными
глазками и геранями, плетеные кресла и даже белый, высотою в шесть дюймов
заборчик, который какой-то цивилизованный жилец искусно воздвиг для тех,
кто, подобно ему, любил краткий отдых на такой высоте, как на даче. Мистер
Хольцгеймер, джентльмен немецкого происхождения, родом из Карлсруэ, был
одним из тех, кто съехал в недавнем прошлом; его шестикомнатная квартира
находилась рядом с трехкомнатной Лессера и ныне была осквернена: стены
спальни обезображены, исцарапаны чем-то острым, запятнаны пивом, вином,
лаком, безымянными кляксами, карандашной карикатурой на Адольфа Гитлера с
двойным набором муже-женских половых органов; во второй спальне произрастали
джунгли - огромные таинственные деревья с белыми стволами, возносящиеся из
толстых складок, толпящиеся в четырех стенах и выпирающие в третью спальню,
густой папоротниковый подрост, острые, как бритва, листья травы, гигантские
волосатые чертополохи, карликовые пальмы с зазубренными гниющими листьями,
сухие, толстые, как веревки, лианы, обвивающие колючий гигантский кактус,
источающий гной; ослепительные, похожие на орхидеи, цветы, темно-фиолетовые,
красные, золотые, заживо пожирающие растерявшуюся козу, на которую глазеют
горилла с напряженным членом в руке и две заинтересованные змеи.
Смертоносные джунгли. А ведь он, герр Хольцгеймер, такой мягкий, чистый,
приличный человек. Надеюсь, он еще вернется и устроит веселую жизнь этим
ублюдкам - пусть хоть раз чистый поразит нечистых. Лессер пытался отпугнуть
этих ночных посягальщиков на его этаж - бог знает, кто крутит яйцами там,
внизу, - запуская ночью на полную громкость проигрыватель, а вечером, если
куда-нибудь отлучался, оставляя гореть все лампочки. Когда он думал обо всем
этом, он испытывал страх перед гулкой пустотой здания, где жили, откуда
исчезали целые семьи, куда заходили чужаки - отнюдь не для того, чтобы
поселиться, а для того, чтобы не поселяться, - достойная сожаления участь
старого дома.

*

Чувство заброшенности - чего-то утраченного в прошлом - уже прошлое? -
охватило его, когда он вошел в свою квартиру, надежно охраняемую двумя
патентованными и одним защелкивающимся замком. Лишь в своей трехкомнатной
квартире, дававшей ощущение безопасности, Лессер чувствовал себя укрытым от
мира и расслаблялся. Он забывал здесь все, что следовало забыть ради работы.
Он забывался среди книг, плотно втиснутых на сосновые полки, обегавшие стены
гостиной, - полки, которые он собственноручно, с любовью смастерил и
отлакировал много лет назад; среди рукописей двух опубликованных романов и
одного в работе, что был близок к завершению и хранился в большой картонной
коробке в стенном шкафу; среди музыкальной аппаратуры и пластинок, лежащих