"Владимир Малявин. Традиция "внутренних школ" ушу" - читать интересную книгу автора

чувствительное, участливое, глубоко человечное - сознание, подобно зеркалу,
объемлет, вмещает в себя целый мир и, как чистое зеркало, весь мир освещает,
высвечивает все образы - отблески внутреннего свечения духа. Мудрый
полностью самодостаточен, его не тревожат приобретения и утраты. Ни смена
дня и ночи, ни даже череда рождений и смертей не могут поколебать
невозмутимого покоя вечно-отсутствующего Сердца. А потому, как говорит
Чжуан-цзы: "Настоящие люди древности спали без волнений, пробуждались без
тревог..."

"Настоящие люди древности не доискивались до начала вещей, не
устремлялись мыслью к концу. Отрешенные приходили они в этот мир, отрешенно
уходили, радуясь дарованному им Небом и достигая полноты своих жизненных
свойств. Прохладные, как осень, и теплые, как весна, они в своих чувствах
следовали смене времен года и жили одной Весною всего живого..."

Жизнь в дао, конечно же, не есть унылая, бессодержательная пустота. Она
являет собой именно Co-бытие, Встречу, пусть даже это встреча несходного,
согласие несогласующегося, мера несоизмеримого.
В сущности, такова и есть природа "Единого движения" мира, "Одной
черты" всех форм, которые соединяют вещи, устанавливая предел каждой из них,
и, следовательно, связывают, разделяя. Человек слаб и ничтожен перед лицом
Одной метаморфозы бытия, но он безмерно велик своей сопричастностью
всеобщему танцу вещей. Так именно изображается человек в классической
живописи Китая: на пейзажах старых китайских мастеров человек предстает
маленькой, подчас иронически-гротескно выписанной фигуркой, и все же именно
он выступает подлинным фокусом картины. Но этот фокус не явленный,
геометрически выстроенный, а обусловленный ритмической композицией
изображения, угадываемый "чутьем сердца". В центре мироздания стоит
неисповедимый внутренний человек, преемственный в переменах, пришедший
первым и возвращающийся в мир с каждым моментом сознательного
существования, - "подлинный человек древности".
Как уже отмечалось, символическая реальность есть безднаметаморфоз или,
говори языком даосов, - "тысяча перемен, десять тысяч превращении". Это
реальность, которая лишь предваряет всякое существование и в любой момент
времени является чем-то "уже ушедшим". Будучи пределом изменчивости, она
исчезает даже прежде, чем обретет зримый образ. Ее бытие - как "порыв ветра,
вспышка молнии". В бытии Великого Пути, таким образом, все существует как
указание, как знак, свивается в "вечно вьющуюся нить" смысла, прежде чем
стать явлением, и в этом состоит глубочайшее оправдание культурной традиции
со всем ее письменным наследием.
В даосских книгах жизнь в дао уподобляется "скрытому возбуждению, не
прорывающемуся наружу". Правда "сердечного сознания", в отличие от истины
интеллекта или даже жизни чувств, невыразима и не нуждается в выражении. Она
опознается как "смутно-безбрежный" океан забытья, мир неуловимо тонких
различий. Именно: бездна Хаоса как неисчерпаемою богатства разнообразия. И
это делает мудрость дао истинно человечной, ведь человечен только
разнообразный мир, а мир, сведенный к одному-единственному порядку, к
отвлеченным законам и правилам всегда будет, по сути, бесчеловечным, даже
если он создан самим человеком.
Вот два словесных описания такого символически-бытийствующего мира: