"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу авторадокументы. Обстановка в Москве в последнее время была неспокойная, поэтому
нырять приходилось часто, и это сильно удлиняло путь. Петляя по изогнутым улицам, Сатир неожиданно вышел к Курскому вокзалу. - Прямо "Москва - Петушки" какие-то получаются. Если верить Веничке, следующая остановка "Кремль", - невесело сказал он сам себе. Настроение у него было хуже некуда. Ночная беготня только разбередила его тоску по воле. Ему было мало одной ночи. Он хотел быть свободным постоянно: и сейчас, и завтра, и через сто лет. На Курском, как и на любом другом вокзале, милиции хватало. Стараясь не дергаться и не привлекать к себе внимания, Сатир побрел мимо большого стеклянного фасада "курка". Ночной мороз приковал весь мусор к тротуарам, и оставшийся без работы московский ветер со злостью толкал прохожих в спины, трепал одежду. Маленький бомж, никому не нужный, как скомканный клочок оберточной бумаги, сидел у стены на корточках. Рядом с ним лежала, подрагивая от холода, худющая собака - доберман с нелепо торчащей в сторону задней лапой. Несмотря на холод, на ногах у пацана были сандалии. Обычные, летние, в дырочку, когда-то бывшие светло-коричневыми, а теперь засаленные до черноты. Сквозь дырочки проглядывали посиневшие от холода босые ноги. "У меня когда-то такие же сандалии были", - вспомнил Сатир и остановился рядом с мальчонкой. Тот, вывернув карманы своей куртки, сосредоточенно разрывал ткань. - Зачем ты это делаешь? - Чтобы руки можно было за подкладку поглубже засовывать. Так теплее, - не отрываясь от своего занятия, объяснил тот. Серая, в пятнах материя - Зовут-то тебя как? - Тимофей. - А собаку? - Собаку - Ленка, - отозвался пацан. - Хочешь есть, Тимофей? - спросил Сатир. Мальчик поднял голову, недоверчиво всмотрелся в лицо незнакомца, пытаясь понять, кто он такой и что ему нужно. Ленка неловко встала и, припадая на заднюю ногу, потопталась на месте. Сатир накормил оборвыша и собаку чебуреками в ближайшей забегаловке. Те ели жадно, почти не жуя, изредка бросая на Сатира осторожные взгляды. Потом он повел их на квартиру к Эльфу. - Почему собака хромает? - спросил Эльф, глядя на ее ребра и пилу позвоночника, проступающие сквозь шкуру. Тимофей промолчал, и Сатир уже решил, что пацан не ответит, как тот вдруг выдавил из себя: - Отец ее с четвертого этажа скинул... А потом сам выбросился... Мыли Тимофея в трех водах. Первая сошла с мальчика черная, как битум, вторая - светло-серая, будто пепел. Мальчик шипел и повизгивал в тонких и сильных Белкиных руках: - Больно же! Не три так сильно! - А по-другому тебя не отмыть. Так что молчи, - смеясь, говорила она. - Зверюга. Шлеп! - и Тимофей получил чувствительный подзатыльник. |
|
|