"Надежда Мандельштам. Воспоминания." - читать интересную книгу автора

кирпичной, красной оградкой Н. Я., где ей уже ничего не грозит.
Декабрь 1988 г.
Николай Панченко



ВОСПОМИНАНИЯ

Бабье лицо уставилось в стекло окна, и по стеклу поползла жидкость
слез, будто баба их держала все время наготове.
Платонов

Только то крепко, подо что кровь протечет. Только забыли, негодяи,
что крепко-то оказывается не у тех, которые кровь прольют, а у тех, чью
кровь прольют. Вот он -закон крови на земле.
Достоевский
Из записных книжек




Майская ночь

Дав пощечину Алексею Толстому, О. М. немедленно вернулся в Москву и
оттуда каждый день звонил по телефону Анне Андреевне и умолял ее приехать.
Она медлила, он сердился. Уже собравшись и купив билет, она задумалась,
стоя у окна. "Молитесь, чтобы вас миновала эта чаша?" - спросил Пунин,
умный, желчный и блестящий человек. Это он, прогуливаясь с Анной
Андреевной по Третьяковке, вдруг сказал: "А теперь пойдем посмотреть, как
вас повезут на казнь". Так появились стихи: "А после на дровнях, в
сумерки, В навозном снегу тонуть. Какой сумасшедший Суриков Мой последний
напишет путь?" Но этого путешествия ей совершить не пришлось: "Вас
придерживают под самый конец", - говорил Николай Николаевич Пунин, и лицо
его передергивалось тиком. Но под конец ее забыли и не взяли, зато всю
жизнь она провожала друзей в их последний путь, в том числе и Лунина.
На вокзал встречать Анну Андреевну поехал Лева - он в те дни гостил у
нас. Мы напрасно передоверили ему это несложное дело - он, конечно,
умудрился пропустить мать, и она огорчилась: все шло не так, как обычно. В
тот год Анна Андреевна часто к нам ездила и еще на вокзале привыкла
слышать первые мандельштамовские шутки. Ей запомнилось сердитое "Вы ездите
со скоростью Анны Карениной", когда однажды опоздал поезд и - "Что вы
таким водолазом вырядились?" - в Ленинграде шли дожди, и она приехала в
ботиках и резиновом плаще с капюшоном, а в Москве солнце пекло во всю
силу. Встречаясь, они становились веселыми и беззаботными, как мальчишка и
девчонка, встретившиеся в Цехе поэтов. "Цыц, - кричала я. - Не могу жить с
попугаями!" Но в мае 1934 года они не успели развеселиться.
День тянулся мучительно долго. Вечером явился переводчик Бродский и
засел так прочно, что его нельзя было сдвинуть с места. В доме хоть шаром
покати - никакой
еды. О. М. отправился к соседям раздобыть что-нибудь на ужин Анне