"Томас Манн. Тристан (Новелла)" - читать интересную книгу автора

выступила у нее над бровью, придав ее нежному и милому лицу напряженное,
болезненное выражение.
- Смилуйтесь, господин Шпинель! Высечь! Да неужели "Клетериан"
такая гадкая фамилия, по-вашему?
- Да, сударыня, я от всего сердца возненавидел эту фамилию, как только
услышал- ее. Она смешная, можно прийти в отчаяние от ее безобразия, и это
просто варварство и подлость - в угоду обычаю называть вас по фамилии мужа.
- Ну, а Экхоф? Разве Экхоф красивее? Фамилия моего отца Экхоф!
- А, вот видите! Экхоф - это уже совсем другое дело! Даже один большой
актер носил фамилию Экхоф. С этой фамилией я помирюсь. Вы упомянули только
об отце. Разве ваша матушка...
- Да, моя мать умерла, когда я была еще маленькой.
- Ах, вот как. Расскажите же мне немного больше о себе, прошу вас.
Но если это вас утомляет, не надо. Тогда - лучше молчите, а я буду
опять рассказывать вам о Париже, как в тот раз. Но вы могли бы говорить
совсем тихо. Правда, если вы будете говорить шепотом, то от этого ваш
рассказ станет только прекраснее... Вы родились в Бремене? - Этот вопрос
он задал почти беззвучно, с благоговейным и значительным выражением, как
будто Бремен - город, не имеющий себе равных, город неописуемых
приключений и скрытых красот, родиться в котором - значит быть отмеченным
таинственной благодатью.
- Да, представьте себе! - невольно сказала она. - Я из Бремена.
- Я был там однажды, - произнес он задумчиво.
- Боже мой, вы и там были? Вы, господин Шпинель, по-моему, видели все,
от Туниса до Шпицбергена.
- Да, я был там однажды, - повторил он. - Всего несколько часов,
вечером. Я помню старинную узкую улицу, над ее островерхими крышами косо и
странно висела луна. Потом я был еще в погребке, где пахло вином и гнилью.
Это такие волнующие воспоминания...
- В самом деле? Где же это могло быть? Да, я тоже родилась в таком вот
сером доме с островерхой крышей, в старом купеческом доме с гулкими полами
и побеленной галереей.
- Ваш батюшка, стало быть, купец? - спросил он, помедлив.
- Да. Но прежде всего он артист.
- А! А! В каком же роде?
- Он играет на скрипке... Но это мало что говорит. Важно, как он
играет, господин Шпинель! При некоторых звуках у меня всегда навертывались
на глаза жгучие слезы, каких у меня больше никог-да не бывало.
Вы не поверите...
- Я верю! Ах, верю ли я... Скажите мне, сударыня, семья ваша, конечно,
старинная? Должно быть, уже не одно поколение жило, работало и ушло в
лучший мир в этом сером доме с островерхой крышей?
- Да... Почему, собственно, вы об этом спрашиваете?
- Потому что часто случается, что род, в котором живут практические,
бюргерские, трезвые традиции, к концу своих дней вновь преображает себя в
искусстве.
- Разве?.. Да, что касается моего отца, то он, конечно, больше артист,
чем многие другие, которые именуют себя артистами и живут своей славой.
А я только немного играю на рояле. Теперь они мне запретили играть, но
тогда, дома, я еще играла. Отец и я, мы играли вдвоем... Да, я люблю