"Томас Манн. Тристан (Новелла)" - читать интересную книгу автора

несколько затянул; то, что за ними последовало, не вполне отвечало грозной
обстоятельности мимической подготовки. Однако господин Шпинель заметно
побледнел.
- Очень хорошо! - повторил господин Клетериан. - В таком случае,
дорогой мой, позвольте ответить вам устно, поскольку, на мой взгляд,
идиотство писать длиннейшие письма людям, с которыми можно в любой момент
поговорить.
- Ну... уж и идиотство... - протянул господин Шпинель с извиняющейся,
даже подобострастной улыбкой. - - Идиотство! - повторил господии Клетериан
и стал энергично трясти головой, чтобы показать, сколь непоколебима его
уверенность в своей правоте. - Я бы и словом не удостоил эту писанину, я
бы - честно скажу - побрезговал завернуть в нее бутерброд, если б она
кое-что но объяснила мне, не сделала понятным некоторое изменение...
Впрочем, это вас не касается и к делу но относится. Я деловой человек, и у
меня есть другие заботы, кроме ваших невыразимых видений...
- Я написал "неугасимое видение", - сказал господин Шпинель к
выпрямился. Это был единственный момент их разговора, когда он проявил
достоинство.
- "Неугасимое... невыразимое..." - ответил господин Клетериан и
заглянул в рукопись. - У вас отвратительный почерк, уважаемый; я бы не
взял вас к себе в контору. На первый взгляд кажется, что он четкий, а
приглядишься - видны пропуски и неровности. Но это дело ваше, меня это не
касается. Я пришел сказать вам, что, во-первых, вы шут гороховый, -
впрочем, это, надеюсь, вы и сами знаете. Но, кроме того, вы большой трус,
думаю, что и это мне незачем вам подробно доказывать. Жена мне как-то
писала, что, встречаясь с женщинами, вы не смотрите им в лицо, а только
искоса поглядываете на них, вы хотите унести с собой красивый образ и
боитесь действительности. К сожалению, она потом перестала рассказывать о
вас в своих письмах, а то бы я узнал много всяких историй. Такой уж вы
человек. Каждое третье слово у вас "красота", а в сущности, вы трус,
тихоня и завистник. Отсюда-то и ваше нахальное замечание насчет "темных
коридоров"; вы думали меня им сразить, а оно меня только позабавило,
позабавило - и все! Ясно теперь? Стали вам немного яснее ваши...
"ваши действия и ваша сущность"? Жалкий вы человек! Хотя это и не
является моей "непременной обязанностью", ха-ха-ха!
- У меня написано: "неизбежная обязанность", - поправил его господин
Шпинель, но тут же перестал спорить. Беспомощный, несчастный, большой,
седоволосый, он стоял, как школьник, получивший нагоняй.
- "Неизбежная... непременная..." Подлый вы трус, вот что я вам скажу.
Каждый день вы видите меня за столом, вы здороваетесь со мной и
улыбаетесь, вы передаете мне соус и улыбаетесь, вы желаете мне приятного
аппетита и улыбаетесь. А в один прекрасный день на мою голову валится вот
эта мазня с идиотскими обвинениями. Что и говорить, на бумаге вы храбрец!
Ну, пусть бы этим дурацким письмом дело и кончилось. Так нет же, вы еще
вели интриги против меня, вели их за моей спиной, теперь я это прекрасно
понимаю... впрочем, не воображайте, что вы чего-то добились! Если вы
тешите себя надеждой, что вскружили голову моей жене, то вы заблуждаетесь,
любезный, слишком она для этого разумный человек!
А если вы, чего доброго, думаете, что на этот раз она встретила меня
как-то по-другому - и меня и ребенка, - так это уж сущая ерунда! Если она