"Томас Манн. Тонио Креген (Новелла)" - читать интересную книгу автора

в словечке "de".
- Вторая пара en avant! - Это уже относилось к Тонио Крёгеру и его
даме. - Compliment! - И Тонио Крёгер поклонился. - Moulinet des dames! - И
Тонио Крёгер, опустив голову, нахмурив брови, кладет свою руку на руки
четырех дам, на руку Инге Хольм... и начинает танцевать "moulinet".
Вокруг слышится хихиканье, смех: господин Кнаак принимает балетную
позу, изображающую стилизованный ужас.
- Боже! - восклицает он. - Остановитесь! Остановитесь! Крёгер затесался
к дамам! En arriere [Назад (фр.)], фрейлейн Крёгер, назад, fi done! [Фи!
(фр.)] Все поняли, кроме вас. Живо! Прочь, прочь назад! - Он вытащил
желтый платок и, размахивая им, погнал Тонио Крёгера на место.
Все покатывались со смеху, юноши, девушки, дамы за портьерой, -
господин Кнаак сумел так обыграть это маленькое происшествие, что зрители
веселились, как в театре. Только господин Хейнцельман с сухой и деловитой
миной дожидался, когда сможет снова приступить к своим обязанностям; на
него эффектные выходки господина Кнаака уже не действовали.
Кадриль продолжалась. Затем был объявлен перерыв. Горничная внесла
поднос, на котором звенели стаканчики с винным желе, за ней в кильватере
шла кухарка с целой грудой кексов. Но Тонио Крёгер потихоньку ускользнул в
коридор и стал, заложив руки за спину, перед окном со спущенными жалюзи,
не сообразив, что сквозь жалюзи ничего нельзя увидеть, а потому смешно
стоять и притворяться, будто смотришь на улицу.
Но он стоял и смотрел... в себя, в свою душу, изнывавшую от горести и
тоски. Зачем, зачем он здесь? Зачем он не сидит у окна в своей комнате за
чтением "Иммензее" Шторма, время от времени вглядываясь в сумеречный сад,
где тяжко потрескивает старый орешник. Там его место. Пусть другие танцуют
весело и ловко!.. Нет, нет, его место все-таки здесь, здесь он поблизости
от Инге - не важно, что он одиноко стоит в коридоре, пытаясь сквозь шум,
звон и смех, в зале различить ее голос, звенящий теплом и радостью жизни.
Какие у тебя миндалевидные голубые, смеющиеся глаза, белокурая Инге! Но
такой красивой и радостной, как ты, можно быть только не читая "Иммензее"
и не пытаясь создать нечто подобное; и до чего же это печально!..
Почему она не идет? Почему не замечает, что он скрылся, не чувствует,
что с ним происходит, почему не разыщет его потихоньку - хотя бы из одного
лишь сострадания, не положит руку ему на плечо, не скажет: "Иди к нам,
развеселись, я люблю тебя"? Он прислушивался, не раздадутся ли шаги за его
спиной, с неразумно бьющимся сердцем ждал ее прихода. Но она и не подумала
прийти. В жизни так не бывает...
Неужели и она смеялась над ним, как все остальные? Да, конечно,
смеялась, сколько бы он ни старался это опровергнуть - ради себя самого и
ради нее тоже. А ведь он спутался в "moulinet des dames" только потому,
что был всецело поглощен ею. Но не важно! Когда-нибудь они перестанут
смеяться! Ведь принял же недавно один журнал его стихотворение; правда,
оно так и не увидело света, но только потому, что журнал неожиданно
прогорел и закрылся. Настанет день, когда он сделается знаменитым, когда
будет печататься все, что он пишет, и тогда посмотрим, не произведет ли
это впечатление на Инге Хольм... Нет, не произведет! В том-то и беда. На
Магдалену Вермерен, которая вечно падает, на нее - бесспорно, но не на
Инге Хольм, не на голубоглазую, веселую Инге. Так, значит, все тщетно?..
Сердце Тонио Крёгера болезненно сжалось при этой мысли. Больно