"Томас Манн. Марио и фокусник (Новелла)" - читать интересную книгу автора

требовательность в вопросах чести что бы это значило? Но скоро нам стала
ясна политическая подоплека тут замешана была идея нации. В самом деле,
пляж кишел юными патриотами противоестественное и удручающее зрелище. Дети
ведь составляют как бы особый человеческий род, так сказать, собственную
нацию; всюду в миро они легко и просто сходятся в силу одинакового образа
жизни, даже если иx малый запас слов принадлежит к разным языкам. И наши
малыши очень скоро стали играть со здешними, как, впрочем, и с детьми
иностранцев. Но их постигало одно непонятное разочарование за другим. То и
дело возжигали обиды, заявляло о себе самолюбие, слишком болезненное и
цапористос, чтобы быть принятым всерьез; вспыхивали расири между флагами,
сяорыоместе и первенстве; взрослые вмешивались, не столько примиряя,
сколько пресекая споры и оберегая устои, гремели фразы о величии и чести
Италии, фразы совсем не забавные и портящие всякую игру; мы видели, что
оба паши малыша отходят озадаченные и растерянные, и старались, как могли,
объяснить им положение вещей: этих людей, говорили мы им, лихорадит, они
переживают такое состояние, ну, что-то вроде болезни не очень приятное,
"О, видимо, неизбежное.
Нам оставалось только пенять на себя и собственную беззаботность; если
дело у нас дошло до конфликта с этим, хоть и понятым и принятым нами в
расчет, состоянием, - еще одного конфликта; похоже, что предыдущие тоже но
были целиком чистой случайностью. Короче говоря, мы оскорбили
нравственность. Наша дочурка - ей восемь лет, но по физическому развитию
ей и семи не дашь, такая это худышка, - вдоволь накупавшись и, как это
водится в жаркую погоду, продолжив прерванную игру на пляже в мокром
костюмчике, получила от нас разрешение прополоскать в морс купальник, на
котором налипла толстая корка песку, с тем чтобы потом надеть его и уже
больше не пачкать. Голенькая, она бежит какие-то несколько метров к воде,
окунает костюмчик и возвращается обратно.
Могли ли мы предвидеть ту волну злобы, возмущения, протеста, которую
вызвал ее, а стало быть, наш поступок? Я не собираюсь читать вам лекцию,
но всюду в миро отношение к человеческому телу и к его наготе за последние
десятилетия коренным образом изменилось, воздействовав и на наши чувства.
Есть вещи, на которые просто "не обращают внимания", и к ним относилась
свобода, предоставленная этому детскому, никаких эмоций не вызывающему
тельцу. Но здесь-это было воспринято как вызов. Юные патриоты заулюлюкали.
Фуджеро, заложив пальцы в рот, свистнул. Возбужденные разговоры взрослых
по соседству с нами становились все громче и но предвещали ничего доброго.
Господин во фраке и в сдвинутом на затылок, мало подходящем для пляжа
котелке заверяет свою скандализованную даму, что так этого не оставит; он
вырастает перед нами, и на нас обрушивается филиппика, в которой весь
пафос темпераментного юга поставлен на службу самым чопорным требованиям
приличий. Забвение стыда, в коем мы повинны, - так было нам заявлено, -
тем более предосудительно, что оно является, по сути, неблагодарностью и
оскорбительным злоупотреблением гостеприимством Италии. Нами преступно
попраны не только дух и буква правил общественного купания, но также честь
его страны, и, защищая эту честь, он, господин во фраке, позаботится о
том, чтобы такое посягательство на национальное достоинство не осталось
безнаказанным.
Слушая это словоизвержение, мы скрепя сердце только глубокомысленно
кивали. Возражать разгоряченному господину значило бы лишь совершить новую