"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

- С Малка, - быстро сказала Суил.
- Далеконько. Это же какая беда вас гонит?
- Истинно, что беда, добрый человек! Брата на святого Гоэда забрали,
а в дому без меня пять ртов: мать, да невестка, да маленьких трое. Оно и
выходит, что мне услуженье идти. Дядя вот проводить вызвался.
- Да, девка, хлебнешь лиха!
- Что делать, мил человек, беда беду ищет!
К городу подъехали в сумерках, и Суил уверенно повела меня по
раскисшей улицы вдоль добротных заборов. Тяжелая калитка, мощенная камнем
дорожка, какие-то смутные постройки, длинный бревенчатый дом.
И опять нам открыла женщина.
- Суил, голубушка! - закричала она. - Вот радость-то! Ой, как
промокла!
- Я не одна, Ваора, - осторожно сказала Суил. - С дядей.
Многоопытные темные глаза меня изучили, насмешливая улыбка протекла
по бледным губам.
- Не больно-то дядя на тебя походит!
- Беда, коли б на мать-отца не походила, а что с дядей не схожи, то
не грех.
Ваора почему-то зашлась смехом, так, хохоча, и потащила девушку в
дом. Сделала несколько шагов, вернулась, поклонилась:
- Не прогневайтесь, добрый человек, на бабью дурость. Рада вам в дому
моем.
Вдвоем со служанкой они быстро накрыли ужин, потом она отослала
служанку и тихо присела рядом с Суил. Подперла ладошкой щеку, сидела и
молча смотрела.
- Чего это ты затуманилась, Ваора?
- А с чего веселиться?
- Что-то у тебя на дворе не так?
- А я мастерскую Атабу Динсарлу сдала, - она засмеялась негромко,
злобно. - Поднялся с войной ровно на доброй опаре - еще пятерых
подмастерьев взял. А я его и прижала. Три раза уходил... ничего,
воротился. Где ж ныне вольную мастерскую взять... со всем обзаведеньем...
Дикая злоба была на лице Ваоры; сузились и засверкали глаза,
выглянули из-под верхней губы мелкие зубки, и сразу она удивительно
похорошела. Тихо, коротко посмеиваясь, цедила сквозь зубы:
- Думал, оболтает меня, при расчете надует... не на таковскую напал!
Я Тасу, писцу из Судейского приказа, заплатила, он и написал договор... с
крючками. Еще до мяса его обдеру!
- Зачем, Ваора?
- А зачем он _т_о_г_д_а_ смеялся?
- Вольно ж тебе на погань душу тратить! В нем ли горе?
- А до тех-то мне не достать!
Постелили мне в узкой каморке, где едва помещалась кровать, и я мигом
разделся, закутался в одеяло и упал в темноту.
А когда я проснулся, в окошке стояла предрассветная муть. Лежал среди
скрипов и шелестов старого дома и думал, как же нам мало надо. Поел,
обогрелся, выспался - и все по-другому. Глядишь на вчерашний день из
сегодняшней дали и сам не веришь, что это было. И все вчерашние мысли так
глупы и мелки, словно их думал совсем другой человек. Я - но вчерашний,