"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

недавний беглец из Олгона, где жизнь или смерть - самый естественный выбор
и жизнь человека - совершенный пустяк. Здесь, наверное, тоже, просто не в
этом дело. Есть Баруф. Уже не Имк, не Охотник, а только Баруф, и это тоже
немало. Я не верю, что он бы меня убил. Незачем ему меня убивать, если так
просто манипулировать мною. Как он легко заставил меня пойти! Ситуация, из
которой единственный выход. А я ведь ждал подвоха и был на стороже! Ладно,
очко в его пользу - я сам хочу пойти и увидеть своими глазами...
А дом просыпался. Прошлепали по коридору босые ноги, послышались
голоса. Один - недовольный принадлежал Ваоре. Я улыбнулся. Хозяюшка с
грешными глазами и грешной улыбкой. Неплохо, если б она пришла меня
разбудить...
...И опять мы плыли по загустевшей за ночь грязи. Пусто было на
улице, редкие прохожие хмуро мелькали мимо, и хмуро было лицо Суил. Темное
облако легко на ее лицо, и веки припухли, как от недавних слез.
- Ваора твоя родственница? - спросил я.
- Родней родни. Ее жениха и батюшку моего вместе казнили. Одиннадцать
их было - все дружки дяди Огила, - а для самого столб стоял с железным
ошейником.
- Прости, Суил.
- Да чего там! Тебе-то откуда знать!
- А Огил тоже тут жил?
- Нет, - ответила она чуть оживившись. - В городе. У него там дом
был. Краси-ивый! Меня раз отец водил. Ой, и удивилась я! Такой богатый, а
с отцом запросто. А теперь там кеватец живет. - Сказала - и опять
омрачилась.
Переулок вытек в улицу - широкую, разъезженную колесами. С одной
стороны она вытягивалась в дорогу, с другой - упиралась в надвратную
башню. Людей здесь было полно. Молчаливые и шумные, озабоченные и наглые,
боязливые и любопытствующие, в приличных тапасах, в гнусном отрепье или в
грязных пышных одеждах; каждый из них был сам по себе, и все они
составляли толпу, и она толкалась, галдела, вопила, раздавалась перед
повозками и жидко смыкалась за ними.
Очень странное ощущение. Все это словно меня не касалось; я был
только зритель - смотрел холодно и отстраненно непонятно кем снятый фильм.
Но утренняя сырость, брызги из-под колес, ошметки грязи, запахи, толчки,
превращали нелепый фильм в реальность. Я не мог признать истинность того,
что меня окружало, и не мог ее отрицать; я был, как во сне, меня вело,
несло, влекло, куда-то, я не знал и не хотел узнавать, что будет дальше со
мной.
Вместе с толпой мы втиснулись в жерло башни, кто-то прижал меня к
створке громадных ворот, и я едва не упал, заглядевшись на зубья поднятой
решетки.
В городе стало чуть легче. Старый Квайр изменился мало: те же серые,
слипшиеся дома, узкие улочки, бегущие к центру, к двум насупленным башням
дворца. Все, как спустя триста лет - но только на первый взгляд.
Мой Старый Квайр был обманом, ловушкой для туристов, и за древними
фасадами прятались лишь кабаки, рестораны, игорные дома и совсем
непристойные заведения. Днем его заполняла праздная любопытствующая толпа,
где кишели лоточники, зазывали и гиды, ночью, в угаре веселья, их сменяли
другие люди: проститутки, размалеванные юнцы, молодчики с ловкими руками.