"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

не угодил Тисулару или кому-то из его холуев, те, кого оклеветали враги,
те, кто просто попался в нее. Одни исчезали в застенках бесследно, другие
на миг возникали на плахе, чтобы опять - уже навек - кануть в небытие.
Шпионы, доносчики, соглядатаи наполнили город словно чумные крысы, ловили
каждое слово, высматривали вынюхивали, клеветали, и все новые жертвы -
лучшие люди Квайра! - навек уходили во тьму.
Город замер и притаился, опустел, как во время мора, даже Братство
пока притихло. Ложное спокойствие - и зря Тисулар обольщался предгрозовой
тишиной. Я-то знал, что за этим таится. Молчание было, как низовой пожар,
как пар в котле, где клапан заклинен. Ничтожный повод - и грянет взрыв.
Ужасный преждевременный бунт, который погубит Квайр. Я ждал этого и
боялся, я заразил своим страхом Асага, и жгучее, изводящее ожидание, как
общее горе, сблизило нас.
Он верил мне - и не верил, доверял - и опасался, мы ссорились,
спорили, с трудом понимали друг друга - и все-таки я был рад, что в этот
жестокий час пришлось работать с Асагом, а не с Баруфом.
Нет, на Баруфа я не сердился. Я искренне восхищался его безупречной
игрой. Он знал, что делал, когда оставлял меня в Квайре.
Я не знал о Братстве? Это понятно: оно пока не входило в игру. Уж
слишком оно тугодумно, инерционно, и слишком завязано на Садан. А у Баруфа
каждый знает лишь столько, сколько ему положено знать. Обижаться на это?
Глупо. Баруфа не изменить. Проклятый отпечаток Олгона, когда не можешь
верить и тем, кому не можешь не верить.
Да, он должен был покинуть страну, спасая хрупкое равновесие, и он
мог себе это позволить, ведь все рассчитано и учтено. Все, кроме столицы.
Квайр был и оставался опасным местом, здесь сошлись две неуправляемые
силы: Братство и охранка Симага. То, что не сделали века угнетения, могут
сделать недели террора; пружина и так слишком зажата, пустяк - и все
полетит к чертям.
Он подсадил меня к Братству.
Нет, он вовсе не жертвовал мной. У меня была возможность и выжить.
Да, он не сказал мне ни слова. Знай я, в чем дело, я бы полез
напролом, - и уже лежал бы под снегом в каком-то овраге. Да, он знал, что
я пойду к Таласару и заставлю Братство следить за мной. Интересно,
остальное он тоже предвидел?
Все я понимал и все мог оправдать, только вот легче не становилось. Я
не жажду лидерства и готов подчиняться Баруфу - но быть куклой в его
руках? Да нет, хватит, пожалуй.
И еще одно придавило меня: я понял, наконец, что такое Церковь. Не
вера, скрашивающая тяготы жизни, не вечный набор молитв и обрядов, а
каркас, скрепляющий плоть государства, то, что определяет жизнь человека
от рождения до могилы. Она не была безвредна и в Олгоне - здесь она
подчинила все. Она властвовала во дворцах и в избах, в быту и в науке.
Любознательным она оставила философию и теологию, на естественные же науки
был положен железный запрет. Медицину она свела к шарлатанству, астрономию
к гаданию по звездам, химию - к колдовству, физику - к многословным
рассуждениям о душах предметов и об отношениях этих душ.
Сомнение в общепринятом могло идти только от дьявола, вот так и
рассматривался всякий эксперимент. Опытный путь вел прямиком к смерти;
одних она убивала собственными руками, других - руками озверевшей от