"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автораон был принят. Деда еще приглашали на дворцовые торжества. Отца - уже нет.
Наш род обеднел, и о нас забыли. Таф Бэрсар происходил из биссалской ветви, побочной относительно Бэрсаров квайрских. Его предок в четвертом колене получил потомственное дворянство за услуги, оказанные им его величеству Тисулару I. - Прости мое неведение! - воскликнул Эраф, - не куда девалась теперь биссалская ветвь Бэрсаров? - Она иссякла почти сразу после бегства прадеда. Родители его уже умерли, а единственная сестра через несколько лет скончалась бездетной. После ее смерти имущество Бэрсаров было взято в казну, а наш род вычеркнут из геральдических списков. - Какой камень вы сняли с моей души, благородный гинур! Я поморщился: - Окажите мне милость, досточтимый гон Эраф, избавьте от титулования. Эта мишура не добавляет ни денег, ни ума, а доблести предков не искупают ничтожества потомков. - Недостойно меня было бы не ответить тем же! - Спасибо, биил Эраф. Я рад, что мы понимаем друг друга. Давайте поговорим о деле, мне совестно задерживать вас в столь позднее время. Я рассказал о том, что уже сделал; Эраф молчал, кивал, но с замечаниями не спешил. - Мне кажется, что до начала переговоров стоило бы закрепить за собой армию. Надлежит безотлагательно возвести доса Крира в новое звание и привести войска к присяге. Тут все не просто, биил Эраф. Дос Крир самолюбив, а положение его весьма двусмысленно. Пожалуй, только вы, с сделать все, как надо. - Иными словами, вы желаете, чтобы я завтра же выехал в армию? - Да, биил Эраф. Я уже бывал там... неофициально, и боюсь бросить тень на Крира. Нам сейчас опасно пренебрегать приличиями! - Мой бог! - весело сказал Эраф. - Вы - прирожденный дипломат, биил Бэрсар! Кажется, я начинаю верить, что мы достигнем цели! И мы ее достигли. Нелегкое было время - ей-богу! - случались дни, когда я скучал по ирагскому подземелью. Правда, я был не один. Людей подбирал Баруф, а это значит, что каждый был на своем месте. Доставалось мне только от Эрафа, но я молча терпел все его капризы, потому что один он делал втрое больше, чем десяток здоровых парней. Он был незаметен и вездесущ, он помнил все и всегда успевал; кладезь неоценимых знаний таился в его голове, и я щедро черпал оттуда все, что мне надо было узнать. Нет, мне совсем не нравилась эта работа. И союзники, и противники - все, кроме Тубара, - были мне одинаково неприятны. Жадность, мелочность, ничтожные побуждения и ничтожные интересы, политическая слепота, равнодушие ко всему, кроме возможности вот сейчас, вот сегодня урвать. Я очаровал и покупал, устраивал и посещал приемы, я с улыбкой задыхался в тисках этикета и мечтал об одном: сбежать! Но я только стискивал зубы, потому что именно здесь среди интриг и фальшивых улыбок, решалась судьба Олгона, Судьба тысяч людей и моя |
|
|