"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

он был принят. Деда еще приглашали на дворцовые торжества. Отца - уже нет.
Наш род обеднел, и о нас забыли.
Таф Бэрсар происходил из биссалской ветви, побочной относительно
Бэрсаров квайрских. Его предок в четвертом колене получил потомственное
дворянство за услуги, оказанные им его величеству Тисулару I.
- Прости мое неведение! - воскликнул Эраф, - не куда девалась теперь
биссалская ветвь Бэрсаров?
- Она иссякла почти сразу после бегства прадеда. Родители его уже
умерли, а единственная сестра через несколько лет скончалась бездетной.
После ее смерти имущество Бэрсаров было взято в казну, а наш род вычеркнут
из геральдических списков.
- Какой камень вы сняли с моей души, благородный гинур!
Я поморщился:
- Окажите мне милость, досточтимый гон Эраф, избавьте от титулования.
Эта мишура не добавляет ни денег, ни ума, а доблести предков не искупают
ничтожества потомков.
- Недостойно меня было бы не ответить тем же!
- Спасибо, биил Эраф. Я рад, что мы понимаем друг друга. Давайте
поговорим о деле, мне совестно задерживать вас в столь позднее время.
Я рассказал о том, что уже сделал; Эраф молчал, кивал, но с
замечаниями не спешил.
- Мне кажется, что до начала переговоров стоило бы закрепить за собой
армию. Надлежит безотлагательно возвести доса Крира в новое звание и
привести войска к присяге. Тут все не просто, биил Эраф. Дос Крир
самолюбив, а положение его весьма двусмысленно. Пожалуй, только вы, с
вашим тактом и умением играть на струнах души человеческой, сможете
сделать все, как надо.
- Иными словами, вы желаете, чтобы я завтра же выехал в армию?
- Да, биил Эраф. Я уже бывал там... неофициально, и боюсь бросить
тень на Крира. Нам сейчас опасно пренебрегать приличиями!
- Мой бог! - весело сказал Эраф. - Вы - прирожденный дипломат, биил
Бэрсар! Кажется, я начинаю верить, что мы достигнем цели!


И мы ее достигли. Нелегкое было время - ей-богу! - случались дни,
когда я скучал по ирагскому подземелью.
Правда, я был не один. Людей подбирал Баруф, а это значит, что каждый
был на своем месте. Доставалось мне только от Эрафа, но я молча терпел все
его капризы, потому что один он делал втрое больше, чем десяток здоровых
парней. Он был незаметен и вездесущ, он помнил все и всегда успевал;
кладезь неоценимых знаний таился в его голове, и я щедро черпал оттуда
все, что мне надо было узнать.
Нет, мне совсем не нравилась эта работа. И союзники, и противники -
все, кроме Тубара, - были мне одинаково неприятны. Жадность, мелочность,
ничтожные побуждения и ничтожные интересы, политическая слепота,
равнодушие ко всему, кроме возможности вот сейчас, вот сегодня урвать. Я
очаровал и покупал, устраивал и посещал приемы, я с улыбкой задыхался в
тисках этикета и мечтал об одном: сбежать!
Но я только стискивал зубы, потому что именно здесь среди интриг и
фальшивых улыбок, решалась судьба Олгона, Судьба тысяч людей и моя