"Хилари Мантел. Чернее черного " - читать интересную книгу автора

людей насквозь, улавливала их желания и тайные горести, знала, что они
хранят в прикроватных тумбочках и как они попали на представление. Она не
была (от природы) гадалкой, но людям трудно было это объяснить. Пророчества,
как бы она ни возражала против этого, стали прибыльной частью ее бизнеса. В
конце концов, считала она, надо подстраиваться под публику и давать людям
то, что, как им кажется, им нужно. Основными потребителями предсказаний были
молоденькие девушки. Им вечно мерещился незнакомец на горизонте, любовь за
углом. Они надеялись завести парня получше, более общительного, менее
прыщавого - ладно, пусть хотя бы не находящегося под следствием. Мужчин, как
они сами утверждали, пророчества не интересовали. Они верили, что сами
творят свою судьбу, спасибо, не надо. А что до мертвых, то какое им до них
дело? Если понадобится поговорить с родственниками, женщины сделают это за
них.
- Джин с тоником, - приказала Колетт барменше. - Большой.
Девица потянулась за стаканом и бросила внутрь один-единственный кубик
льда.
- Что так скромно? - спросила Колетт. - И не забудьте лимон.
Она оглянулась по сторонам. В баре ни души. Стены фута на три от пола
были обиты бирюзовым кожзаменителем с глубокой простежкой. Они нуждались во
влажной уборке года этак с 1975-го. Столы "поддерево" казались липкими - по
ним тоже не мешало бы пройтись тряпкой. Девица пошарила совком в ведерке со
льдом. Второй кубик скользнул по стенке бокала и с глухим стуком
присоединился к своему предшественнику. Лицо девушки ничего не выражало. Она
отвела свои большие, свинцового цвета глаза от лица Колетт. И озвучила цену.
- Это для артистки, которая выступает сегодня, - сообщила Колетт. - Я
думала, за счет заведения!
Девица ее не поняла. Она никогда не слышала о выпивке "за счет
заведения". Она на секунду закрыла глаза: веки в голубых прожилках.
Обратно через фойе. Народу становится все больше. По дороге в зал люди
проходят мимо установленного Колетт стенда с огромной фотографией Эл,
укутанной в отрез абрикосового полиэстера, который Эл именует "мои шелка".
Поначалу она с трудом драпировала его, располагая все складки должным
образом, но сейчас наловчилась делать это на раз-два - поворотом запястья
укладывала ткань вдоль верхней кромки портрета, вторым поворотом спускала ее
по краю, а остаток рассыпала изящными складками по убогому ковру или голым
половицам, в зависимости от того, на чем они выступали в тот вечер. Колетт
изо всех сил старалась побороть привязанность Эл к сему образцу китча.
Невероятная пошлость, заявила она, когда только начала работать с Эл. Она
подумывала было заменить плакат на экран со спроецированным на него
изображением Эл. Но Эл сказала, что не хочет, чтобы спецэффекты затмили ее
особу. Послушай, Кол, как-то мне дали один совет, который я буду помнить
всегда: не забывай о своих корнях. Помни, с чего начала. Что до меня, то я
начала с сельского клуба в Бруквуде. Так что, думая о спецэффектах,
спрашивай себя, можешь ли ты воспроизвести их в сельском клубе? Если нет -
забудь о них. В конце концов, они на меня приходят смотреть. Я -
профессиональный медиум, а не какой-то там фокусник.
Дело в том, что Эл обожала этот снимок. Ему было уже семь лет. Фотограф
волшебным образом уничтожил два из ее подбородков и запечатлел огромные
сверкающие глаза, улыбку и передал сияние Эл, тот внутренний свет, которому
завидовала Колетт.