"Анатолий Тимофеевич Марченко. Третьего не дано (Советский военный роман) " - читать интересную книгу автора

Каледина.
Снежный ноябрь семнадцатого года подходил к концу, когда Савинков
выехал в Новочеркасск. Верный, как дворовый пес, Флегонт отправился туда
самостоятельно, чтобы не возбуждать подозрений.
Путь Савинкова лежал через Москву. Холодный, неуютный город встретил
щербатыми мостовыми, израненными снарядами домами на Тверской, конными
патрулями, революционными песнями, вырывавшимися вместе с клубами
морозного воздуха из простуженных красногвардейских глоток, очередями за
хлебом, которые, как издыхающие удавы, обвивали магазины и лавки.
Савинков спешил. И все же не удержался от искушения проехать на лихаче
через центр, чтобы запастись хотя бы беглыми впечатлениями. От Охотного
ряда приказал извозчику ехать на Курский вокзал. Голодный черный пес,
истекая слюной, бежал за пролеткой.
"Дурная примета", - скривил тонкие брезгливые губы Савинков.
Вокзал, перроны и поезда были так плотно забиты пассажирами, что
казалось, попади в эту одичалую массу людей - и задохнешься. В такой толпе
легко было затеряться, не привлекая чьего-либо внимания, и все же Савинков
чувствовал себя почему-то неспокойно.
Вскоре подали обшарпанный, скрипучий состав. Старые вагоны нехотя
катились к запруженному людьми перрону, приглушенно лязгали буферами.
Толпы мешочников, постаревших от горя женщин, обросших щетиной солдат в
измятых, измызганных шинелишках приступом брали вагоны, не дожидаясь, пока
они остановятся.
Савинков с трудом пробился к хвосту поезда. Группа разъяренных солдат
сгрудилась чуть в стороне, жестким живым кольцом сжав стоявшего в центре
высокого розовощекого подпоручика.
- Царский ублюдок! - гневно кричал солдат с перевязанной грязным
кровоточащим бинтом рукой. - Скидывай погоны, гаденыш!
Савинков приостановился. Ему были видны чуть покатые плечи офицера, на
которых даже сейчас, в хмурый бессолнечный день, ярко светились золотые
погоны и к которым, как к кладу, тянулись отовсюду жилистые, сильные руки.
Видна была и часть его нежного, юного, чисто вымытого лица с
вздрагивающими губами, над которыми отчетливо чернел чуть схваченный инеем
пушок.
- Нет, нет... - растерянно повторял подпоручик, озираясь, как
затравленный, и нервными, резкими рывками плеч и локтей пытаясь сбросить
цепкие пальцы солдат со своих новеньких, аккуратных и любовно пригнанных
погон.
- Кровопийца! Золотопогонник! - неслось со всех сторон. - Долой погоны,
гидра!
- Нет... Нет... - все тише и беспомощнее твердил офицер и вдруг в тот
момент, когда казалось, он согласится выполнить требования окруживших его
солдат, собрав все силы, рванулся из кольца, тщетно пытаясь прорвать его,
и диким, полным отчаяния и злобы голосом завопил: - Не сниму! Не сниму! Не
сниму!..
Солдаты ошеломленно затихли и откачнулись от кричавшего. Но это
оцепенение длилось несколько секунд; очнувшись, они молча и неумолимо
надвинулись на подпоручика...
Савинков представил себя на его месте и содрогнулся.
"Какую же ненависть породили эти золотые царские погоны! - подумал он.