"Аксель фон Марфельд. Записка о важнейших персонах при Дворе Русском " - читать интересную книгу автора

полагает, будто волочится граф за Великой Княгиней. Маленький его носик
предметом служит вечных шуток для Его Императорского Высочества. Секретарь
его родом из Пиритца.
Г-н фон Гогенгольц; резидент императора, - человек старый, в России уже
с лишком тридцать лет проживающий. Слывет он за знатока здешних дел и пишет
для австрийца неплохо. Любит поесть и выпить, от вина же становится еще
откровеннее. Несколько бокалов auf Deutschen Redlichkeit[18] доставили мне
его дружбу и доверие, благодаря чему узнал я много полезного. Дряхлеет он с
каждым днем.
Г-н Петцольд, тайный советник посольств и резидент саксонский, сын
священника, свойства имеет, сану отца приличные; тон и смех выдают его,
когда желает он собеседнику нравиться. Впрочем, хитер бесконечно, интриган и
всюду умеет втереться. Канцлер его полюбил.
Г-н Функ, советник канцелярии на службе у Курфюрста Саксонского,
большими обладает познаниями, ловок и правой рукою служит графу Бестужеву,
да вдобавок если у канцлера плутни грубые, у Функа тоньше. На беду, сильно
он косит и тем весь свой характер высказывает. До тех пор, пока останется он
в Петербурге, двор саксонский может быть уверен, что управляет первым
министром. Функ более хорош с Петцольдом, нежели с графом фон Фицтумом,
каковой здесь находится только лишь для виду.
Г-н Сварт, резидент голландский, не дурак. Быв шпионом канцлера,
говорит он с ним часто до душам, а поскольку от природы нескромен, да в
связи состоит с хорошенькой супругой профессора Штелина, от него можно
узнать вещи и анекдоты интересные. Настроен после Силезских войн скверно.

Статья седьмая

Почти постоянно имев счастье дружбу водить с главными особами сего
двора, министерства, исключая графа Бестужева, и армии, не слишком я
интересовался остальными, однако же имел некоторых знакомцев, кои ныне
высланы либо умерли. Назову лишь тех, кои до сей поры живы. Некий
Розенкранц - служил в Главной канцелярии, я же ему из своего кармана платил.
Теперь просит он у меня, чтобы один из его сыновей, капрал в роте
фельдмаршала Фланса, был бы в звании повышен. Брат старшего Розенкранца -
поручик в той же роте. Тот, что в Петербурге, знает хорошо интриги частных
домов и может добывать нужные бумаги из Военной коллегии, из Адмиралтейства
и даже из самого Сената. Когда хотел я кое о чем намекнуть незаметно
сенаторам князьям, то к услугам прибегал графа Л'Эстока либо графа Брюммера,
да еще генерал-поручика Геньена по части военной. Тех, кого еще вспомню,
беспременно графу Финкенштейну устно назову.
Не столько я самонадеян, чтобы предписывать максимы и правила графу фон
Финкенштейну, чей ум, проницательность и здравомыслие меня покорили, но как
приказание было мне дано, то прибавлю, что критика сколь угодно тонкая и
изящная в России на чужестранца неприятности бесконечные навлекает; что
следует в России опасаться всех, однако же виду не подавать, и вообразить,
что и у стен есть уши; что надобно слыть здесь человеком честным, хотя слова
этого в российском языке не сыщешь и русские дворяне о честности своей не
заботятся нимало. Как из всех пороков осуждают русские более всего гордость,
то учтивость и любезность здесь суть достоинства первостепенные, однако же
выставлять их чересчур напоказ не следует, дабы не почли за надменность. В