"Олег Маркеев. Хроники Нового Средневековья" - читать интересную книгу автора

всего боящиеся положить локти на стол и показаться смешными в белых париках,
давно вышедших из моды. А последними приходили посланники местной еврейской
общины в черных долгополых сюртуках. Они говорили тихо, едва шевеля бледными
губами, уставшими от молитв. И глаза их, печальные, как у загнанных оленей,
смотрели из-под широких полей шляп с тоской и надеждой.
Тот, кому утром суждено понять паруса, подписывал векселя, ставя вместо
печати оттиск своего перстня. Капитан знал, что золото, передаваемое из рук
в руки не ложится бременем на его сердце. Он ставил на кон свою жизнь, а
кредиторы лишь деньги, застрахованные от любых неудач в компании Ллойда.
Больше всего Капитан жалел этих оленеглазых старцев. Тринадцать раз он
поднимал паруса своих каравелл, до самых бортов груженных чужими надеждами,
и тринадцать раз возвращался ни с чем. Тюки китайского тряпья и мешки с
заплесневелым цейлонским чаем были не в счет. Разве можно ими оплатить
разбитые надежды?
Старики верили, что где-то там, за горизонтом есть земля, где хватит
места для всех, куда не протянутся руки Святой Инквизиции и где матери не
будут в страхе вскакивать среди ночи, спеша накрыть ладонью оленьи глаза
чернявых детей, чтобы в них не отпечатались языки факелов, сжимаемых в
потных ладонях перепившихся пивом лавочников. Они верили в эту Обетованную
землю больше, чем в своего Мессию. И знали, что вера эта есть грех. Но не
боялись кары, потому что ничего уже не может быть страшнее, чем обладать
Обетованной землей, а потом потерять ее. Вот и платили любому безумцу,
готовому указать путь через пустыню океана к Новой земле, еще не проклятой
богом. Платили золотом, но всякий раз получали с процентами черепки надежд и
осколки снов.
Последним появлялся хромоногий горбун с толстой папкой подмышкой. В ней
он носил украденные из королевской библиотеки секретные карты британской
разведки, карты Тибета, нарисованные русским художником, карты Вселенной с
автографом Аристотеля, военные карты Ганниабала с пометками Марка Лициния
Краса, схемы подземелий Храма Соломона, карты снов Амменхотепа, рисунки на
шкуре яка с пунктиром тропы, ведущей в Черный вигвавм апачей, карты на
шелке, вышитые волосами наложниц императора Мин, и целый ворох карт
Антильских островов, испещренных крестами пиратских кладов, которые еще не
откопали или еще не успели зарыть.
Увидев горбуна, раскладывавшего свой товар на столе у окна, Капитан
рывком встал. Нельзя было терять ни секунды. Он знал, стоило лишь
прикоснуться к чужим картам, как навсегда забудешь ту, что однажды увидел во
сне. Нет в мире карты вернее, отпечатанной на дне твоих глаз.
Тринадцать раз Капитан пытался вспомнить ее, когда корабли вязли в
морской траве, когда красные волны шипели, отскакивая от раскаленных бортов,
когда акулы выпрыгивали из воды и рвали тела повешенных на реях, когда
пальцы немели на спусковом крючке мушкета, а в глаза матросов от ненависти
делались похожими на стертые пятаки, когда чайки блевали от жары, и море
становилось ртутью от чешуи сварившихся живьем рыб. Тогда, как не силился,
как не молился и не осквернял горячие небеса проклятиями, Капитан не
вспомнил своей карты. Пришлось поворачивать назад. Тринадцать раз подряд...
От выпитого, жары и похоти танцующие пары превратились в сиамских
близнецов. Капитан с трудом продирался сквозь слипшиеся горячие тела. Руки
мужчин, в синих разводах татуировок, скользили по широким спинам женщин,
словно пытались отыскать под одеждой оружие или огрызки ангельских крыльев.