"Габриэль Гарсия Маркес. Сто лет одиночества (роман)" - читать интересную книгу автора

свете. Вместе с Франсиско Человеком в Макондо пожаловала
женщина - такая толстая, что ее несли в качалке четыре
индейца, - и молоденькая мулатка беззащитного вида, она
держала над женщиной зонтик, закрывая ее от солнца. В этот раз
Аурелиано тоже отправился к Катарино. Посреди круга любопытных
восседал Франсиско Человек, похожий на огромного хамелеона. Он
пел дребезжащим стариковским голосом, аккомпанируя себе все на
том же древнем аккордеоне, который подарил ему в Гуайяне еще
сэр Уолтер Рэли (*6), и отбивая такт большими ступнями
завзятого пешехода, потрескавшимися от морской соли. В глубине
виднелась дверь в другую комнату, куда то и дело по очереди
скрывались мужчины, у двери сидела толстая матрона, та, которую
принесли в качалке, и молча обмахивалась веером. Катарино с
искусственной розой за ухом торговала тростниковым вином и
пользовалась любым предлогом, чтобы подойти к мужчинам поближе
и положить руку куда не следует. К полуночи жара стала
невыносимой. Аурелиано прослушал все новости до конца, но не
обнаружил ничего интересного для своей семьи. Он собирался уже
уходить, когда матрона поманила его рукой.
- Войди и ты, - сказала она. - Это стоит всего
двадцать сентаво.
Аурелиано бросил монету в кружку, стоявшую на коленях
толстухи, и открыл дверь, сам не зная, что его ждет. В постели
лежала молоденькая мулатка, она была совсем голая, и груди ее
напоминали собачьи сосцы. До Аурелиано здесь побывало
шестьдесят три мужчины. Воздух, пропущенный через столько пар
легких и насыщенный запахом пота и вздохами, стал густым, как
грязь. Девушка сняла намокшую простыню и попросила Аурелиано
взяться за ее конец. Простыня была тяжелой, словно мокрая
парусина. Они выжимали ее, крутя за концы, пока она не обрела
свой нормальный вес. Потом они встряхнули циновку, и из нее
тоже закапал пот. Аурелиано страстно желал, чтобы все это
продолжалось бесконечно. Теоретическая механика любви была ему
известна, но колени у него дрожали, и он едва держался на
ногах. Когда девушка кончила убирать постель и приказала ему
раздеваться, Аурелиано пустился в сбивчивые объяснения: "Меня
заставили войти. Велели бросить двадцать сентаво в кружку,
просили не задерживаться". Девушка поняла его состояние: "Если
ты бросишь еще двадцать, когда будешь уходить, можешь
задержаться чуть подольше", - тихо сказала она. Аурелиано,
мучимый стыдливостью, скинул с себя одежду, ему не давала покоя
мысль, что нагота его не выдерживает сравнения с наготой брата.
Несмотря на все старания девушки, он с каждой минутой
чувствовал себя все более безразличным и одиноким. "Я брошу еще
двадцать сентаво", - пробормотал он в полном отчаянии. Девушка
молча выразила ему свою признательность. Кожа у нее плотно
обтягивала ребра. Спина была стерта до крови. Дыхание -
тяжелое и прерывистое из-за глубокого изнеможения. Два года
тому назад очень далеко от Макондо она заснула, не погасив
свечу, а когда проснулась, вокруг полыхало пламя. Дом, в