"Габриэль Гарсия Маркес. Сто лет одиночества (роман)" - читать интересную книгу автора

пока боль не стала такой сильной, что Амаранта уже ощущала не
ее, а только тлетворный запах своего собственного паленого
мяса. Это было сильнодействующее средство против угрызений
совести. Несколько дней Амаранта ходила по дому, опустив руку в
миску с яичными желтками, и мало-помалу ожоги зажили, а вместе
с ними зарубцевались, словно тоже под благотворным воздействием
яичных желтков, и раны ее сердца. Единственным видимым следом
пережитой трагедии останется повязка из черного крепа. Амаранта
будет носить ее на обожженной руке до самой смерти.
Аркадио проявил неожиданное великодушие, издав декрет об
официальном трауре по случаю смерти Пьетро Креспи. Урсула
расценила это как возвращение заблудшей овцы в стадо. Но она
ошиблась. Аркадио был для нее потерян, и вовсе не с того
момента, когда надел военную форму, а с самого начала. Она
считала, что воспитывала его как собственного ребенка - так
же, как Ребеку, ни в чем не отдавая ему предпочтения, но ни в
чем и не обделяя. И все же Аркадио рос замкнутым, пугливым
мальчиком, ведь годы его детства совпали с эпидемией
бессонницы, строительной лихорадкой Урсулы, безумием Хосе
Аркадио Буэндиа, затворничеством Аурелиано, смертельной враждой
между Амарантой и Ребекой. Аурелиано учил его читать и писать,
думая совсем о другом, как это делал бы посторонний. Он дарил
Аркадио свою одежду, чтобы Виситасьон перешила ее по росту
мальчика, но дарил, когда вещи приходили уже в полную
негодность. Аркадио страдал из-за большой, не по ноге, обуви,
из-за латок на брюках, из-за своих женских ягодиц. Разговаривал
он больше с Виситасьон и Катауре, на их языке. Единственным
человеком, действительно проявлявшим к нему интерес, был
Мелькиадес: он читал Аркадио свои непонятные записи и обучал
его искусству дагерротипии. Никто и не догадывался, что
оплакивал Аркадио смерть старика, скрывая от всех свое горе,
как отчаянно искал способ воскресить цыгана, безуспешно
исследуя его писания. Школа, где все уважали и слушались
Аркадио, а затем власть с ее суровыми декретами и великолепным
мундиром освободили его от постоянно гнетущего чувства горечи.
Однажды вечером в заведении Катарино кто-то осмелился бросить
ему: "Ты недостоин фамилии, которую носишь". Вопреки всем
ожиданиям, Аркадио не расстрелял дерзкого.
- К моей чести, - сказал он, - я не Буэндиа.
Знавшие тайну его усыновления решили после этого ответа,
что и ему все известно, но в действительности Аркадио навсегда
остался в неведении, кто его родители. К Пилар Тернере, своей
матери, он испытывал то же непреодолимое влечение, что было у
Хосе Аркадио и Аурелиано: когда она входила в темную комнату,
где он занимался дагерротипией, кровь закипала у него в жилах.
Хотя Пилар Тернера уже утратила свои чары и великолепие своего
смеха, он искал и находил ее по горькому запаху дыма. Однажды,
незадолго до войны, она пришла в школу за своим младшим сыном в
полдень, несколько позже, чем всегда. Аркадио поджидал ее в
комнате, где обычно проводил сиесту и где потом приказал