"Габриэль Гарсия Маркес. Сто лет одиночества (роман)" - читать интересную книгу автора

безответственная и преступная дерзость обвиняемого, который
послал своих подчиненных на бесполезную гибель, была бы
достаточным основанием для вынесения ему смертного приговора".
Здесь, в разгромленной школе, где он в первый раз испытал
уверенность в себе, приходящую с властью, в нескольких метрах
от комнаты, где он познал неуверенность, порождаемую любовью,
формальности, сопутствующие смерти, показались Аркадио
нелепыми. По правде говоря, смерть для него не имела значения,
ему важна была жизнь, и поэтому, услышав приговор, он
почувствовал не страх, а тоску. Он не произнес ни слова до тех
пор, пока его не спросили о последнем желании.
- Скажите моей жене, - ответил он звучным голосом, -
пусть назовет дочку Урсулой, - и, помолчав, подтвердил: -
Урсулой, как бабушку. И скажите ей также, что если ребенок,
который должен родиться, родится мальчиком, то пусть ему дадут
имя Хосе Аркадио, но не в честь дяди, а в честь деда.
Перед тем как Аркадио отвели к стене, падре Никанор
попытался исповедовать его. "Мне не в чем каяться", - сказал
Аркадио и, выпив кружку черного кофе, отдал себя в распоряжение
солдат. Командовать расстрелом назначили капитана, которого
отнюдь не случайно звали Роке Мясник - он был специалистом по
массовым казням. Шагая к кладбищу под упорно моросящим дождем,
Аркадио увидел, что на горизонте занимается лучезарное утро
среды. Вслед за ночным туманом рассеялась и его тоска, оставив
вместо себя безграничное любопытство. Ему было приказано стать
спиной к стене, и только тогда он заметил Ребеку - с мокрыми
волосами, одетая в платье из какой-то ткани в розовых
цветочках, она распахивала настежь окна дома. Аркадио
сосредоточил всю свою волю, чтобы привлечь ее внимание. Ребека
и в самом деле вдруг бросила беглый взгляд на стену, застыла,
пораженная ужасом, потом сделала над собой усилие и махнула ему
на прощание рукой. Аркадио ответил ей тем же. В это самое
мгновение на него нацелились закопченные дула винтовок, и он
услышал слово за словом пропетые энциклики Мелькиадеса, и
уловил шаги Санта Софии де ла Пьедад, заплутавшиеся в классной
комнате, и ощутил, как его нос обретает ту ледяную твердость,
что поразила его, когда он глядел на лицо мертвой Ремедиос. "А,
черт, - еще успел он подумать, - ведь я забыл сказать: если
родится девочка, пусть назовут ее Ремедиос". И тогда одним
сокрушительным ударом на него снова обрушился тот страх,
который мучил его всю жизнь. Капитан дал приказ стрелять.
Аркадио едва успел расправить грудь и поднять голову, не
понимая, откуда течет горячая жидкость, обжигающая его ляжки.
- Сволочи! - крикнул он. - Да здравствует партия
либералов!


x x x