"Габриэль Гарсия Маркес. Критические статьи" - читать интересную книгу автора

сложность, разнообразие оттенков и значений, которые превращают Макондо в
один из самых обширных и прочных литературных миров среди созданных
творцами нашего времени.
Воображение здесь разорвало все путы и скачет закусив удила в
лихорадочном и головокружительном галопе, не желая знать никаких запретов,
сшибая друг о друга все условности натуралистического реализма,
психологического или романтического романа, пока не прочертит в
пространстве и времени огненным словесным пунктиром жизнь Макондо от его
рождения до смерти, не минуя ни один из пластов или уровней реальности, в
которую она вписана: индивидуальный и коллективный, легендарный и
исторический, социальный и психологический, бытовой и лирический.
С той поры как Сервантес, говорят нам преподаватели словесности,
вонзил кинжал в рыцарский роман и, высмеяв, убил, романисты научились
обуздывать свою фантазию, выбирать одну зону реальности в качестве места
действия для своих книг, отбрасывая все другие; научились быть скромными и
умеренными в своих начинаниях. И вот какой-то колумбийский перекати-поле,
вызывающе обаятельный, с симпатичной турецкой физиономией, пренебрежительно
пожимая плечами, посылает подальше все четыре века литературного целомудрия
и присваивает честолюбивые намерения средневековых писателей, которые
создали этот жанр: сразиться на равных с реальностью, ввести в роман все,
что есть в характере, памяти, фантазии и снах людей, сделать повествование
словесным миром, который отразил бы жизнь такой, какова она есть, -
многообразной и многоликой.
Как в заколдованных землях, где скачут и скрещивают копья Амадис,
Тирант, рыцарь Сифар, Эсплиандан и Флоризель Низейский, в Макондо
взрываются жалкие границы, отделяющие реальное от ирреального, возможное от
невозможного. Тут все может статься: чрезмерность и излишество являются
здесь нормой повседневности, чудеса и диковины питают человеческую жизнь,
они так же доподлинны и осязаемы, как война и голод. Тут есть летающие
ковры, на которых дети катаются над крышами города; гигантские магниты,
которые, когда их проносят по улице, вытягивают из домов сковородки, ножи и
вилки, чугуны и гвозди; галионы, севшие на мель в бурьяне в двенадцати
километрах от моря; эпидемия бессонницы и беспамятства, спасаясь от которой
жители пишут на всех предметах их названия (плакат на центральной улице
напоминает "Бог есть"); цыгане, которые, познав смерть, возвращаются к
жизни, потому что "не переносят одиночества"; женщины, что возносятся на
небо душою и телом; пары, чьи великолепные соития увеличивают плодовитость
животных и плодородие растений, и герой, черпающий вдохновение
непосредственно в крестовых походах из рыцарских романов: он развязал
тридцать две войны, у него семнадцать сыновей от семнадцати разных женщин,
и все эти сыновья убиты в одну-единственную ночь, а сам он уцелел после
четырнадцати покушений, семидесяти трех засад, одного расстрела и выжил,
приняв дозу стрихнина, которой достаточно, чтобы убить лошадь; он никогда
не дает себя фотографировать и в девяносто лет тихо заканчивает свои дни,
коротая время в углу своего дома за изготовлением золотых рыбок.
Точно так же Гарсиа Маркес в своей книге публично отдает дань уважения
трем великим американским творцам, остроумно приглашая в Макондо их героев
(Виктора Юга из романа Алехо Карпентьера, Лоренсо Гавилана из романа
Карлоса Фуэнтеса и Рокамадура из романа Хулио Кортасара); в одном из самых
завораживающих эпизодов романа "Сто лет одиночества" - сообщении о