"Габриэль Гарсиа Маркес. Десять дней в море без еды и воды" - читать интересную книгу автора

всего прочего меня беспокоило еще и это обстоятельство. Я снял непросыхавшую
рубашку и обвязал ее вокруг пояса - она натирала мне кожу. Я четыре дня
ничего не пил и в прямом смысле слова начал задыхаться. К тому же у меня
сильно болело горло и ломило грудь и ключицы. Поэтому на четвертый день я
все-таки выпил немного морской воды. Жажды она не утоляет, но освежать -
освежает. А терпел я так долго, поскольку считал, что морскую воду можно
пить очень редко и только маленькими порциями.
Акулы каждый день появлялись ровно в пять, я потрясался их точности. И
всякий раз возле плота начинался пир. Громадные рыбины выпрыгивали из воды,
а через пару минут их уже раздирали в клочья. Обезумевшие акулы стремительно
прорезали окровавленную воду. Они пока не пытались атаковать плот, но он
явно притягивал их, так как был белого цвета. А ведь акулы, как правило,
набрасываются именно на белые предметы. Видят они плохо и замечают лишь
что-то белое и блестящее. По этому поводу инструктор дал нам еще один совет:
- Яркие вещи надо прятать, чтобы не привлекать внимания акул.
Ярких вещей у меня не было. Даже циферблат моих часов темный. Но я
чувствовал бы себя куда спокойней, если бы в случае нападения акул мог бы
бросить им что-нибудь белое. На всякий случай начиная с четвертого дня я с
пяти часов вечера постоянно держал наготове весло, намереваясь обороняться
им от акул.

Ночью я клал весло поперек плота и пытался уснуть. Не знаю, во сне или
наяву, но каждую ночь мне являлся Хайме Манхаррес. Немного поболтав о
пустяках, он исчезал. Я уже привык к его визитам. После восхода солнца его
приход казался мне галлюцинацией. Но ночью я был совершенно уверен, что на
краю плота сидит и разговаривает со мной самый настоящий Манхаррес. На
рассвете пятого дня он тоже начал клевать носом, опершись о второе весло, но
вдруг пристально вгляделся в море и воскликнул:
- Смотри!
Я поднял глаза. Километрах в тридцати от плота мерцали огоньки. Они
плыли, как бы гонимые ветром, и мерцали, однако сомнений быть не могло - это
огни корабля!
У меня уже несколько часов не было сил грести. Но, завидев огни, я сел,
крепко сжал весла и попытался подплыть к кораблю. Он двигался медленно, и в
какой-то момент я отчетливо увидел не только огни мачты, но и ее тень,
скользившую навстречу восходившему солнцу.
Мне сильно мешал ветер. И хотя я отчаянно махал веслами - ума не
приложу, откуда у меня взялись силы после четырехдневной голодовки, - плот
не отклонился от направления движения ветра ни на один метр.
Огни все отдалялись и отдалялись. Я вспотел. Силы меня покидали. Через
двадцать минут огни исчезли совсем. Звезды стали гаснуть, и небо приобрело
сизый оттенок. Оставшись один, я поднялся под секущим ледяным утренним
ветром и некоторое время стоял, крича как ненормальный.
Когда взошло солнце, я опять полулежал, прислонившись к веслу. Я был на
последнем издыхании. Теперь мне стало понятно, что спасения ждать неоткуда,
и я хотел умереть. Однако странное дело: стоило подумать о смерти, как в
голову начинали лезть мысли об опасности. И эти мысли придавали мне сил.
Утром пятого дня я решил во что бы то ни стало изменить курс плота. Мне
взбрело в голову, что, если я буду по-прежнему плыть по ветру, попаду на
остров к людоедам. В Мобиле я читал в каком-то - не помню точно в каком -