"Габриэль Гарсия Маркес. День после субботы (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

за ним уже установилась репутация человека с чересчур богатым воображением,
человека, неустрашимого в толковании текстов и несколько нелогичного в
проповедях; другого на его месте рукоположили бы в епископы.
Но он похоронил себя в деревне задолго до войны 85-го года, и к тому
времени, когда птицы начали умирать в спальнях, прихожане уже несколько лет
обращались в епархию с просьбой, чтобы отца Антонио Исабель заменили другим
священником, помоложе; просьбы участились в то время, когда наш священник
заговорил о том, что видел дьявола. С тех пор его перестали принимать
всерьез, но он почти не замечал этого, несмотря на то, что и теперь еще без
помощи очков читал молитвенник, напечатанный мелким шрифтом.
Привычки его были неизменны. На вид он был маленький, невзрачный,
ширококостный, со спокойными движениями; звук его голоса умиротворял в
разговоре, но наводил сон, когда он говорил с амвона. До завтрака он
обыкновенно оставался у себя в спальне и пускал воздушные шары, беззаботно
откинувшись на парусиновом стуле, в одних широких саржевых панталонах,
подвязанных у щиколоток.
Он служил обедни - в этом и заключалась вся его деятельность. Два раза
в неделю он бывал в исповедальне, но уже много лет к нему на исповедь не
приходил никто. Он простодушно думал, что его прихожане утратили веру из-за
современных обычаев, и, таким образом, мог бы расценивать как явление
весьма своевременное тот факт, что он трижды видел дьявола, но он знал, что
люди мало верили его рассказам, да и сам понимал, что все это звучит не
слишком убедительно. Сам он не удивился бы, обнаружив, что он мертв, - не
удивился бы не только в последние пять лет, но и в те необычайные моменты,
когда он видел мертвых птиц. Однако, когда он обнаружил третью мертвую
птицу, он стал чуть ближе к реальной жизни; во всяком случае, он достаточно
часто думал о мертвой птице, которую нашел на станционной скамейке.
Он жил в двух шагах от церкви, в маленьком домике без проволочных
сеток на окнах; в домике была галерея, идущая вдоль стены дома, и две
комнаты, одна из которых служила ему кабинетом, а другая спальней. Пожалуй,
в минуты, когда ясность ума покидала его, он полагал, что счастье на земле
достижимо лишь тогда, когда не очень жарко, и эта мысль вносила некоторое
смятение в его душу. Он любил блуждать по опасным путям метафизики. Этим
делом он занимался по утрам, сидя в галерее с полураскрытой дверью, закрыв
глаза и напрягши мускулы. Однако сам он не замечал того, что уже по меньшей
мере три года в минуты размышлений он не думал ни о чем.
Ровно в двенадцать в галерее появлялся мальчик с подносом, на котором
всегда были одни и те же блюда: вываренный из кости суп с горсткой маниоки,
белый рис, тушеное мясо без лука, жареная баранина или маисовая булочка и
немного чечевицы, которую отец Антонио Исабель дель Сантисимо Сакраменто
дель Алтар не попробовал ни разу в жизни.
Мальчик ставил поднос рядом со стулом, на котором, откинувшись, сидел
священник, но священник не открывал глаза до тех пор, пока не слышал, как
шаги мальчика удаляются. Поэтому в деревне считали, что отец Антонио
Исабель спал во время сиесты перед обедом (это тоже казалось странностью);
истина же заключалась в том, что даже по ночам он не спал нормальным сном.
Ко времени, о котором идет речь, привычки его стали совсем
примитивными. Он завтракал, не сходя со своего парусинового стула, не
снимая блюд с подноса, не пользуясь ни тарелками, ни ножом, ни вилкой, а
только той ложкой, которой ел суп. После еды он вставал, слегка смачивал