"Габриэль Гарсия Маркес. День после субботы (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

решимости.
Пока вдова ходила за водой, священник, сидя в роскошном
кресле-качалке, изукрашенном деревянной резьбой, почувствовал в этом доме
какую-то странную влажность - влажность, которая не исчезла с тех самых
пор, когда раздался пистолетный выстрел, - это было сорок с лишним лет тому
назад - и Хосе Аркадио Буэндиа, брат вышеупомянутого полковника, повалился
ничком, шурша пряжками и шпорами о еще теплые гетры, которые он только что
снял. Когда сеньора Ребека снова влетела в зал, она обнаружила, что Антонио
Исабель сидит в кресле-качалке все с тем же отсутствующим видом, который
приводил ее в ужас.
- Господь дает жизнь животному точно так же, как и человеку, -
произнес священник.
При этом он не вспомнил о Хосе Аркадио Буэндиа. Не подумал он и о
вдове. Но она привыкла не доверять словам священника с тех пор, как он с
амвона объявил, что ему троекратно являлся дьявол. Не обращая на него
внимания, она взяла птицу, окунула ее в воду, а затем встряхнула. Священник
заметил, что все это она проделывала безжалостно и небрежно, с абсолютным
равнодушием к птице.
- Вы не любите птиц, - сказал он мягко, но безапелляционно.
Вдова бросила на него нетерпеливый и враждебный взгляд.
- Если бы я и любила их прежде, - сказала она, - я возненавидела бы их
теперь, когда им приспичило помирать в домах!
- Много их погибло, - твердо сказал он. Могло показаться, что в тоне
его голоса сквозило лукавство.
- А хоть бы и все! - отвечала вдова. И, с отвращением сжимая птицу в
руке и сажая ее у тыквы, прибавила: - Мне вообще было бы плевать на них,
кабы они не рвали мои сетки.
И он подумал, что никогда еще не видел такого очерствевшего сердца.
Минуту спустя, взяв птицу в руки, священник почувствовал, что это
крошечное, беззащитное тельце застыло. Тогда он позабыл обо всем - о
сырости в доме, о царившей в нем алчности, о невыносимом запахе пороха,
исходившем от трупа Хосе Аркадио Буэндиа, - и понял чудесную истину, в
которой он жил с начала этой недели. И даже здесь, когда вдова смотрела ему
вслед, - он шел с мертвой птицей в руках, и у него было угрожающее
выражение лица, - он был свидетелем чуда, свидетелем откровения: над
деревней лил дождь мертвых птиц, а он, служитель алтаря, он, избранник
Господень, ощущавший счастье, когда не было жарко, совершенно забыл
Апокалипсис.
В этот день он, как всегда, отправился на станцию, хотя и не отдавая
себе отчета в своих действиях. Он смутно понимал, что в мире что-то
происходит, но чувствовал, что отупел, поглупел, что он недостоин этого
мгновения истины. Сидя на станционной скамейке, он пытался припомнить,
говорится ли в Апокалипсисе о дожде мертвых птиц, но оказалось, что он
забыл его начисто. Внезапно он сообразил, что задержался у сеньоры Ребеки и
потому пропустил поезд; он вытянул шею и сквозь пыльные треснувшие оконные
стекла увидел, что на часах в кабинете начальника станции было без
двенадцати минут час. Вернувшись к своей скамейке, он почувствовал, что
задыхается. В эту минуту он вспомнил, что сегодня суббота. Он обмахивался
веером, сплетенным из пальмовых листьев, блуждая в темном тумане своей
души. А затем его привели в отчаяние пуговицы его сутаны, пуговицы его