"Давид Маркиш. Спасение Ударной армии (рассказ) " - читать интересную книгу автора

- У меня нет, - сказал Саша.
- Как нет! - не поверил марокканец. - А "корзина"! На аэродроме вам
всем дают на раз, и прожиточные, и на съем квартиры. Мало ли на что!
"Корзина"!
- А, это... - согласился Саша Ривкин. - Говорят, дают. Я еще не ходил.
- А ты сходи, - дал совет Цвика. - В банк положи, пусть лежат... Ты
песню такую знаешь - "Эх, раз, еще раз, еще много-много раз"? Пой!
Взрыв случился через четыре дня на пятый, утречком. Как только рвануло,
базарная толпа ринулась смотреть: кого убило, кого искалечило. Бежали
покупатели, бежали лотошники, побросав свои лотки. Бежал Саша Ривкин,
поспевая за марокканцем Цвикой с коровьими ресницами. Возникла толкучка.
Твердили разное: самоубийца взорвался, лопнул газовый баллон или сработала
подброшенная сумка со взрывчаткой.
Караульные солдатки, охранявшие рынок, кричали и размахивали руками.
Они дожидались подмоги и старались не допустить толпу к месту взрыва: могла
тикать поблизости, под каким-нибудь рундуком, еще одна бомба, да и вообще
это ни к чему - пялить глаза на кровавую беду. Но к голосу разума редко кто
прислушивается, голос разума скрипуч и немузыкален - и народ пер и давил,
пока не прибыла полиция и не оттеснила толпу, расчищая проезд для машин
"скорой помощи" и саперов с собаками.
Специалисты принялись за дело, тело убитого взрывом лотошника Овадии
накрыли простыней, а четверых раненых увезли в больницу. Вторую бомбу не
нашли, сколько ни искали. А первая, с батарейкой и часами, была
действительно уложена террористом в хозяйственную сумку, от которой остались
одни ошметки.
- Это, считай, еще повезло, - сказал Цвика, возвращаясь с Сашей
Ривкиным к своему лотку. - Ни гвоздей, ни шариков. А в прошлый раз троих
убило.
Назавтра базар был редок - лотошники поехали на кладбище хоронить
товарища своего Овадию.
В похоронном еврейском ритуале сохранилась, как ни в чем другом,
неразрывная наша связь с древним азиатским корнем, неистребимым. В этом да
еще в преданности родовому Богу, который везде... Кто не был никогда на
еврейском кладбище, не советую ходить туда на экскурсию - дело не для
слабонервных.
Овадию хоронили по всем правилам. Саша Ривкин шел в гуще людей за
простыми брезентовыми носилками, на которых лежало тело Овадии, запеленатое
в белый саван. По обе стороны прохода тесно стояли в ряд каменные могильные
плиты, сотни плит, на которых угловатыми буквами древних времен обозначалось
имя покойного, имена его матери и отца. Ни цветов тут не было, ни деревьев,
ни травы - ничто не отвлекало трепетного внимания живых от силы и власти
мертвых. За рядами камней можно было увидеть участок, подготовленный для
будущих погребений: землю словно бы припечатали бетонной густой решеткой с
темными ячейками прямоугольных ям, готовых принять, кого понадобится, на
вечное хранение. Сотни две таких ям можно было там насчитать.
Пока шли, Сашу клевал и не отпускал вопрос: неужели так и положат
Овадию в яму - без привычного гроба, без какого-нибудь хотя бы ящика,
отъединяющего еще вчера живую плоть от огромной слепой земли? Прямо так -
только в саване, под которым угадывались голова и лицо головы, - и больше ни
в чем? Как какого-то неприкаянного бомжа - а у него ведь осталась жена,