"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

друга душ нет на свете. Так знай, почему я не пошел к девушке Ке-ли-лын. Я
не смог бы уйти от нее никогда: так говорит мне моя душа.
- Ну и жил бы в Бобровом Доме... и я с тобой - начальником воинов у
Ке-ли-лын. Я знаю больше Одноглазого и мальчика, убившего всего трех
медвежат... И все было бы хорошо!
- Ты забыл, кто я! Могу ли я, слуга главного русского тойона в Ситхе,
уйти жить к немирным индейцам? Да нас с тобой обоих посадили бы тогда на
железную веревку!
- Ке-ли-лын любит тебя...
- Пусть так... Но ты знаешь, что в жизни не все свершается так, как мы
хотим.
- Слава Ворону! Ты, Белый Горностай, наконец сознался старому Кузьме в
том, что любишь ее. Больше мне ничего не надо. Тебе теперь остается одно -
улыбаться, как алеуту, которому отрезают ногу. Чаще всего он отрезает себе
ногу сам. Я не буду смеяться теперь над тобой, мне понятно все. Ты боишься
власти сердца... Это бывает. И ты отрезаешь ногу... Знаешь, что я скажу
тебе, Белый Горностай. Ты воин, ты все-таки воин! А теперь я тебе открою
одну тайну. Другому я не сказал бы, и другого ты за эти слова мог бы
осудить, а меня ты простишь. - У индейца Кузьмы были слезы на глазах,
которыми он видел сотни врагов и сотни зверей. - Знаешь, отчего дрожала моя
рука, убившая столько врагов в честном бою? Когда мы с Ке-ли-лын гнались за
индейцем Демьяном и попали в метель, - я уже рассказывал тебе об этом, - мы
лежали вместе с собаками, прижимаясь друг к другу, чтобы узнать - живы ли
мы. И вот тогда, Белый Горностай, на моих глазах выступили слезы. Я подумал,
что ушли годы и я не могу любить таких крепких и сильных девушек, как
Ке-ли-лын! Я слышал, как она дышит рядом со мной. И пот тогда, когда на моих
глазах дрожали слезы, я услышал, как ее пальцы коснулись моего лица и
пробежали по нему - от лба до узоров на щеках. Ведь мы не видели друг друга,
и она хотела концами пальцев узнать, не заснул ли я, а ты сам знаешь, что
спать в метель нельзя! И слезы старого воина остались на ее пальцах! Но она
не отдернула их, притворилась, что ничего не заметила, и сжала мне локоть. Я
толкнул ее руку - в знак того, что я жив! И она не подала никакого знака,
что видела концами пальцев мое горе. И я тогда подумал другое - как хорошо
тебе и ей, что вы можете любить друг друга. И я, клянусь святым Николой,
едва не разревелся снова. Наутро, когда мы выкопали нарты из снега, я
посмотрел на Ке-ли-лын, и мне показалось, что ее глаза будто бы стали
темнее. И она спросила, есть ли у меня семья. Я ответил, что жену отнял
когда-то у меня поп Ювеналий, а дети умерли от черной болезни после того,
как меня взяли в аманаты. Она опустила на мгновение голову, а потом вскочила
на нарты, и мы погнались за Демьяном. Все! Больше ты ничего не услышишь о
слезах воина... Делай со мной что хочешь, Белый Горностай!
Загоскин шутя замахнулся на индейца прикладом английского ружья.
Железная рука Кузьмы вырвала холодный ствол из рук русского.
- Я еще силен! - закричал Кузьма во все горло и, отбросив в сторону
ружье, стал бороться с Загоскиным. Они катались по почерневшим листьям
прошлогодней брусники, влажная хвоя приставала к их телам. Наверное, и
Загоскин и Кузьма оба понимали, что вся эта шутливая борьба имела одну
цель - скрыть друг от друга свои чувства. Старый воин притворно кряхтел,
заключая русского друга в тесные объятья и силясь опрокинуть его навзничь.
Но Загоскин ловко подставил Кузьме ногу, и индеец рухнул на землю, едва не