"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

Шрифтен, по-видимому, был главным заправилой этого дикого разгула. С
кружкой водки в руке он плясал и пел песни, косясь своим единственным глазом
на Филиппа. Крики, смех, шутки и проклятия сливались в один общий хор; даже
рулевые, оставив руль, присоединились к своим пьяным товарищам, и
"Тер-Шиллинг", гонимые бурей, несся вперед, ныряя между волн, как простая
щепка. Филипп стоял один у кормового люка и думал: "Не странно ли, что я
стою здесь один из всех, еще способный действовать сознательно, что я своими
глазами должен видеть всю эту отвратительную сцену, что мне суждено быть
свидетелем, быть может, гибели этого судна, гибели стольких жизней; один из
всех, сознающий ясно то, что грозит нам впереди, то, что должно случиться?!
Прости мне, Господи, что я стою здесь так, без всякой пользы, бессильный и
беспомощный, как будто отторгнутый ото всех своей исключительной судьбой. И
эта гибель грозит не мне; я чувствую, что моя жизнь заколдована, что она
предназначена судьбой для других целей, что ее охраняет данная мною клятва,
которую мне суждено исполнить, - судьба, для которой я с рождения был
предназначен. Да, это так!.. Но что это? Ветер как будто уже не так силен, и
буря точно бы стихает. Значит, мое предчувствие о грозящей всем гибели было
ошибочно, и, быть может, все мы будем спасены. Дай-то Бог!.."
Филипп был прав: буря действительно начинала стихать. "Тер-Шиллинг",
которого все время несло к югу, даже мимо Столового залива, благодаря
изменению курса вошел теперь в Ложный залив, где был до известной степени
защищен от ветра и бури.
Однако, хотя здесь было сравнительно тише, все же волны были достаточно
сильны, чтобы разбить в щепки любое судно, которое вынесет на берег в конце
залива, куда теперь и гнало ветром и течением "Тер-Шиллинг". Залив, конечно,
представлял собою в некотором роде шанс на спасение, так как вместо того,
чтобы разбиться о скалы внешнего берега, на которые судно могло быть
выброшено, здесь был отлогий песчаный берег; но, конечно, об этом Филипп не
мог знать. Прошло еще минут двадцать, и вдруг молодой человек заметил, что
все море кругом представляло собой сплошную белую пену, и прежде, чем успел
сообразить, что это такое, судно со страшным треском ударилось о песок, и
последняя мачта упала за борт.
Оглушительный треск падающей мачты, сильный удар судна о песчаную
отмель и громадный вал, прокатившийся по палубе, прервали пьяные песни
матросов и их хмельное веселье. Еще минута, - и судно повернулось бортом и
затем легло на бок, стойком на бимсах.
Филипп, находившийся в этот момент с наветренной стороны, ухватился за
бульварк; охмелевшие матросы барахтались в воде с подветренной стороны,
пытаясь выбраться на ту сторону судна. К неописанному ужасу Филипп увидел,
как Клутс скатился в воду, которая теперь достигала нескольких футов на
подветренной стороне, причем не сделал ни малейшего усилия, чтобы спастись,
и исчез в ту же минуту. Филипп вспомнил о Хиллебранте и поспешил в его
каюту. Он нашел его лежащим неподвижно на койке; с неимоверным трудом поднял
он его себе на плечи и выбрался на палубу. Здесь он уложил его на дно
большой шлюпки, как самое надежное место. К этой лодке, единственной,
которой можно было воспользоваться, бросились и матросы, и когда Филипп
хотел сесть в нее, его не допустили, и так как волны все время налетали на
них, то матросы спустили шлюпку на талях, а вал подхватил ее и вынес
довольно благополучно в море; хотя шлюпка черпнула краем и ее залило до
половины, но пьяным матросам это было нипочем. Едва они почувствовали себя в