"Фредерик Марриэт. Сто лет назад " - читать интересную книгу автора

должны были своевременно предупредить нас о малейшей грозящей нам опасности,
затем принялись грабить усадьбу.
Семья плантатора, состоявшая из старика, его жены и трех дочерей, из
которых две были настоящие красавицы, была захвачена нами разом в одной из
комнат дома. Трудно описать ужас этих людей, когда они вдруг так неожиданно
увидели себя во власти шайки негодяев, от которых, судя по всему, трудно
было ожидать чего-либо, кроме злодейства и злоупотреблений. И действительно,
отвратительные эксцессы, неизбежно совершаемые экипажами каперов[Капер -
частное судно, которое, с разрешения своего правительства, имеет право
вооруженного нападения на неприятельские суда. Каперство не исчезло и
теперь, хотя большая часть держав подписали декларацию о невыдаче ими
каперских свидетельств. (Прим. перев.)] всякий раз, когда они сходят на
берег, вполне оправдывали их опасения. Но подобное мародерство считалось
самым постыдным способом войны, и потому им не было никакой пощады, когда
каперов ловили на месте преступления. С другой стороны, и команда каперских
судов также не давала никому пощады во время своих разбойничьих экспедиций.
Старики безмолвно и неподвижно сидели на своих местах с выражением
непомерного ужаса на бледных, вытянувшихся лицах, а молодые девушки, утопая
в слезах, кинулись в ноги капитана и, ухватившись за его колени, молили о
пощаде и защите от насилий его людей. Капитан Витсералль, который, как я уже
говорил раньше, был человек великодушный и гуманный, поднял их с земли,
ручаясь своим словом, что никто не посмеет их оскорбить, а так как его
присутствие было необходимо для дальнейших действий, то он избрал меня, как
одного из самых юных и менее грубых людей своего экипажа для охраны молодых
девушек и всей семьи, угрожая мне смертью, если я допущу кого бы то ни было
войти в эту комнату до его возвращения, и, приказав мне защищать их в случае
нападения даже ценою своей жизни от всякого оскорбления. Я в ту пору был
молод, мягкосердечен и чист душой и сердцем, по сравнению с остальными моими
товарищами, и был в восторге от возложенной на меня обязанности.
Я всячески старался успокоить встревоженное воображение девушек и
разогнать из страхи. Но в то время, как я был занят этим благим делом, один
из наших матросов, грубый ирландец, славившийся даже среди наших отчаянных
молодцов своими зверствами и безобразиями, подошел к дверям и хотел
ворваться в комнату. Я, конечно, воспротивился, крикнув ему строжайший наказ
капитана. Но ирландец, заметив красоту девушек, совершенно освирепел и
заявил, что он посмотрит, как такой мальчуган, как я, помешает ему войти, и
видя, что я не соглашаюсь пропустить его, с бешенством накинулся на меня.
Мне, однако, посчастливилось на этот раз оттолкнуть его, но он возобновил
свое нападение. Девушки, дрожа и замирая от страха, следили за исходом этой
схватки, от которой для них должно было зависеть все: и честь, и жизнь.
Наконец я был ранен в правую руку; тогда я выхватил левой рукой из-за
пояса пистолет и выстрелом из него ранил ирландца в плечо. После этого,
чувствуя себя не в полной силе и боясь, что на звук выстрела к нам мог
явиться капитан, не любивший, чтобы с ним шутили, негодяй поспешил удалиться
от двери. Тогда я обернулся к молодым девушкам, бывшим свидетельницами нашей
схватки, и принялся успокаивать их, обещая защищать их ценой своей
собственной жизни. Заметив, что из моей раны сочилась кровь, они все втроем
принялись утирать ее своими платочками, полагая, что этим сумеют унять ее.
Вдруг мы услышали новую тревогу. Как оказалось, один из негров успел
бежать и поднял тревогу по всей окрестности. Собрались люди со всех соседних