"Фредерик Марриэт. Сто лет назад " - читать интересную книгу автора

плантаций, а так как наши часовые, как это почти всегда бывает во время
грабежа, меньше думали о могущей грозить всем нам опасности, чем о том,
чтобы не остаться как-нибудь внакладе, и потому были крайне небрежны в
исполнении своих обязанностей, то они были застигнуты врасплох и едва успели
бежать, предупредив наших об опасности. Командир судна успел собрать своих
людей; нельзя было терять ни минуты, надо было отступить в строгом порядке:
в этом было теперь наше единственное спасение.
Старый плантатор умолял меня остаться с его семьей и клялся сохранить
мне свою дружбу до конца жизни. Но я, горячо поблагодарив его, поспешил
присоединиться к своим товарищам. Однако прежде, чем я успел уйти, . старуха
схватила меня за руку и надела мне на палец кольцо, которое сняла с своей
руки и, поцеловав меня в голову, как сына, сказала: "И впредь поступайте
так, как сегодня, относитесь к людям сочувственно и доброжелательно и
оставайтесь так же благородны и доблестны, как в эту ночь!"
Сделав прощальный жест рукою по адресу молодых девушек, простиравших ко
мне руки, я выбежал из комнаты глубоко растроганный и едва догнал своих,
которые уже начали отступать, обмениваясь одиночными выстрелами с
преследующей нас толпой. К счастью, эта беспорядочная толпа, состоявшая из
негров, мулатов, молодых и старых плантаторов, наполовину безоружная и
совершенно недисциплинированная, легко могла быть отбита всякий раз, когда
она отваживалась на нападение или начинала теснить нас. Но движимые злобой и
ненавистью к нам, они продолжали преследование, рассчитывая осилить нас
подавляющим большинством, так как к ним с каждой минутой подходили новые
подкрепления, и толпа росла.
Это, конечно, не ускользнуло от внимания нашего капитана, который изо
всех сил спешил к тому месту, где нами были оставлены шлюпки. Если бы
неприятель догадался захватить их, то всякий путь к отступлению был бы
окончательно отрезан.
Между тем, несмотря на усилия капитана, несколько человек из наших
отстали и были отрезаны от нас, отчасти потому, что густая лесная чаща
мешала свободно двигаться, отчасти также и потому, что вследствие полученных
ран они не в силах были поспевать за нами. Отбив одну за другой несколько
атак, из которых каждая последующая была более серьезной, чем предыдущая, мы
наконец добежали до своих шлюпок и, не теряя ни минуты, стали грести изо
всех сил к судну. Взбешенные нашим бегством плантаторы громадными толпами
устремились к берегу, и мы слышали, леденея от ужаса, как наши отбившиеся
товарищи взывали о пощаде, но вместо пощады их тут же постигла дикая
расправа.
Капитан Витсералль был до того возмущен гибелью своих людей, что отдал
приказание немедленно грести к берегу и атаковать толпу, ко мы не послушали
его и продолжали изо всех сил грести к судну, невзирая ни на его гнев, ни на
его угрозы.
Нас охватила паника, и эта беспорядочная стрельба с берега, которая в
другое время вызвала бы у нас только смех, вселяла в нас суеверный страх.
Судно наше стояло на якоре всего в каких-нибудь двухстах ярдах от берега, и
мы в несколько минут подошли к нему. С берега продолжали стрелять по нас, но
пули или не долетали или пролетали над нашими головами, не причиняя нам
вреда. Едва мы вступили на палубу, как бросились к орудиям и, зарядив их
картечью и шрапнелью, ответили неприятелю огнем по всему борту. Крики ужаса
и отчаяния, вопли и смятение на берегу доказали, что наши заряды не пропали