"Хуан Марсе. Чары Шанхая " - читать интересную книгу автора

аппетитом закусили горячей фасолью, от которой я отказался, а потом,
проковыряв перочинным ножиком две дырки в банке со сгущенкой и высосав
содержимое, объяснили фокус: прежде чем упасть на тротуар, Финито сунул в
рот зеленую акварельную краску и щепотку соды. Оставалось только сделать
соответствующую физиономию и пустить в ход актерские способности. Я
чувствовал себя полным идиотом - меня одурачили двое неграмотных вшивых
чарнего, я поддался на дешевый розыгрыш, и теперь они надо мной издевались,
уписывая вареную фасоль со сгущенкой. Я вскочил и умчался прочь, даже не
попрощавшись.
В то время я еще не знал, что в конце весны, совсем неподалеку от этого
места, на улице Камелий, меня, а также капитана Блая ожидали куда менее
безобидные фокусы и розыгрыши.


4

Моя мать работала поварихой в больнице Сан-Пау и обедала там же. Она
уходила из дому, когда я еще спал, оставив мне готовый завтрак - как
правило, вареный рис, иногда фасоль с треской или принесенные накануне
лишние порции. За день она так уставала, что, придя домой, сразу ложилась
спать. Мы жили в доме на улице Сардинии, возле площади Санлей, в крошечной
квартирке на третьем этаже. Иногда я возвращался домой позже матери - это
случалось в те дни, когда я допоздна играл на бильярде в баре "Хувентуд", -
и, приоткрыв дверь ее спальни, подолгу всматривался в темноту, пытаясь
расслышать хоть какой-нибудь звук - дыхание, шорох простыней, скрип кровати
или кашель, желая убедиться, что она уже дома.
Незадолго до появления Нанду Форката и истории с канавой мне поручили
непростое дело: присматривать за полоумным капитаном Блаем. Жена капитана
донья Конча, наша соседка, договорилась с матерью, чтобы по утрам я гулял со
старым психом неподалеку от дома, покуда не подыщу себе работу.
- Не спускай с него глаз, - наставляла меня мать. - Осторожнее с
трамваями и машинами и следи, чтобы к нему не приставали хулиганы. Не води
его дальше Травесера-де-Грасиа. И не разрешай жечь газеты!
Сеньора Конча давала капитану несколько песет на стаканчик вина, велев
мне заходить только в те таверны, где его знали, не ввязываться в пьяные
споры и, главное, следить, чтобы старик не разговаривал о политике с
незнакомыми людьми, а не то еще сболтнет какую-нибудь глупость и нам
придется вызволять его из участка...
- Хорошо, постараюсь, - послушно отвечал я им обеим, матери и сеньоре
Конче, а про себя думал: кто сумеет заткнуть рот старому дуралею или
заставит его идти туда, куда ему неохота?
Первые дни мне было не по себе. За три года капитан не прошел и ста
метров по прямой линии и ни разу не высунул нос из дому. Он прятался в
крошечном закутке, где некогда была ванная, пролезая туда через платяной
шкаф без задней стенки, за которым скрывалась дверь. За последние годы он
сбросил килограммов тридцать, проиграл войну, потерял двух сыновей и
уважение супруги, а заодно добрую половину мозгов, которых и раньше-то было
не слишком много. Первое время соседи его не узнавали, потому что он так
боялся всего на свете, что выходил на улицу в диковинном костюме "пешехода,
попавшего под трамвай", - как сам он объяснял в тавернах - "идущего на