"Алан Маршалл. Это трава" - читать интересную книгу автора

старался подавить, все-таки вырвалась наружу. Он вскинул голову к небу,
поднял сжатые кулаки, рывком опустил их и гневно выкрикнул:
- Корзины! Будьте вы все прокляты!
Вскоре я понял, что спорить с людьми, вызывавшими меня для переговоров,
бесполезно. Мои попытки убедить их в том, что я справлюсь с работой, только
раздражали их.
- В данном случае мне очень трудно быть откровенным, - сказал один из
них, не отводя глаз от своих ногтей и пробуя крепость их ногтем большого
пальца. - Но я вижу, что вы - человек, с которым лучше говорить прямо.
Он на секунду оторвался от своих рук - и строго, поверх очков, поглядел
на меня, как бы усомнившись вдруг, действительно ли я таков, каким он видит
меня.
Я почувствовал, что он ждет ответа; может быть, я стану молить о
сострадании или начну ломать руки.
Но я сказал только:
- Вы правы.
- Беда в том, что вы калека. - Ногти снова завладели его вниманием. -
Работая у нас, вам придется доставать тяжелые бухгалтерские книги из сейфов,
класть их на стол.
- Я могу носить бухгалтерские книги.
- Да, да... Это хорошо. Но у нас есть лестницы.
- Лестницы меня не пугают.
Он начал раздражаться. Чувствовалось, что обычно он восполнял
несостоятельность своих доводов громким голосом и сильными выражениями, но
сейчас он подавил желание прикрикнуть на меня и произнес медленно и внятно:
- Вы не понимаете. Все мои служащие должны быть людьми крепкими и
здоровыми. Весьма сожалею.
Он встал и открыл передо мной дверь.
Дверь... дверь... дверь... Сколько их открывалось и закрывалось за
мной, длинная вереница дверей, преграждавших мне путь к работе, к
независимости!
Люди эти обходились со мной по-разному, в зависимости от характера, но
их отношение ко мне диктовалось одним стремлением - оградить свои интересы,
свой бизнес. Бизнес означал для них прибыль, а прибыль достигалась умением и
работоспособностью служащих. Мои костыли символизировали беспомощность, они
могли быть только бременем для бизнеса, и отнюдь не сулили увеличение
прибылей.
Однако вслух высказывались всякие другие причины.
...Теперь, сидя за большим полированным столом прямо против человека с
толстыми обрюзглыми щеками, я смотрел на ониксовую подставку, из которой,
как рога, торчали две ручки, точно защищая хозяина, и размышляя, какие
причины придумает он, чтобы отказать мне в работе. На столе, в деревянной
полированной рамке стояла фотография женщины с двумя маленькими девочками.
Женщина в белом платье сидела на каменной ограде сада, сбегавшего вниз по
склону холма, девочки прильнули к ней, обвив ее шею руками. Мне трудно было
бы добраться до этого места из большого дома, крыло которого виднелось на
фотографии. Костыли обязательно скользили бы по крутому спуску.
Человек за столом, видимо, затруднялся выбрать подходящий предлог для
отказа. Он снова положил мое письмо на возвышающуюся перед ним стопку писем.
Чиркнул по ним большим пальцем и внимательно вгляделся в них, склонив голову