"Алан Маршалл. Из сборника "Короткие рассказы"" - читать интересную книгу автора

сильнейшие бураны, как проехал раз верхом девяносточетыре мили от восхода
солнца до заката.
- Такого в могилу кулаками не затолкаешь! - сказал один из них другому.
Они осыпали его похвалами, но Тим не слушал. Он смотрел на стены своей
хижины. Там на крючках было много чего развешано: старая уздечка, заржавелый
сломанный капкан, шкура динго, выцветшие фотографии в рамках из раскрашенной
пробки или в рамках из ракушек, вырезанные из журналов литографии с
изображением лошадей... Как часто сидел он здесь и смотрел на все эти вещи.
Тут была вся его жизнь. А за окном виднелась гора, узкая тропинка вилась по
ней ввысь - туда, где царили холод и одиночество. То самое одиночество,
которое так часто посещало его в этой хижине.
"Такого в могилу кулаками не затолкаешь", - подумал он.
Их слова приятно отзывались в сознании. Боли, ломота, покалывания,
изжога, порожденные бездельем, все болезни, которые, казалось, только и
ждали сигнала, чтобы наброситься и окончательно завладеть им, внезапно
бесследно исчезли. Он покажет им, этим людям, которые, словно старую
рухлядь, хотели выбросить его дружбу, на что он еще способен. Он снова
оказался им нужен. Никто не смог? Ну, уж он-то сможет!
- Я привезу вам ее шкуру, - сказал он.
Они повели его в трактир и щедро угощали. Все давали ему советы. Все
знали, как можно поймать эту тварь.
- Ее запахом мочи в капкан можно заманить, - сказал один из скотоводов,
чья жена, устав от жизни в лесу, переселилась в Мельбурн, - по такому следу
она десять миль пробежит.
Тим помалкивал. Уж ему-то известны все виды приманок. Привяжи суку, в
то время когда ей кобель нужен, подставь под нее жестяной лист, слей
собранную мочу в бутылку и закупорь - и можешь считать, что кобель у тебя в
капкане или хотя бы на расстоянии ружейного выстрела. Но неужели этот болван
не понимает, что речь-то идет о суке. На нее это не подействует.
Тим сразу стал обдумывать план действий. Ему вспоминались былые победы,
когда с поразительным упорством он мог месяцами преследовать динго -
преследовать до тех пор, пока ему не становились известны все ее привычки,
особенности нрава, все ее слабости... И теперь он поступит точно так же.
Четыре дня спустя он пересек долину Риде и направился по горной дороге,
ведущей в Бэрлис. Вблизи протекала речушка Гихи, которую питали тающие
снега, все еще в изобилии покрывавшие Снежные Горы. Тим держал путь к
пастушеской хижине неподалеку от равнины Дикой Коровы, где овцеводы,
перегонявшие свои стада на летние пастбища повыше в горы, не раз видели
следы Колченогой Динго.
Она еще не успела задрать ни одной овцы, рассказывали овцеводы, хотя
один из них, не раз замечавший, как она трусит вниз, спускаясь из долины
Серой Кобылы, говорил, что за зиму она еще больше истощала.
- Она прямо как чувствует, когда при тебе нет ружья, - сказал овцевод.
- Как-то раз остановилась в каких-нибудь сорока шагах и смотрит на меня, и
на морде у нее прямо написано, что она обо мне думает.
Тим прожил в пастушеской хижине два месяца. Это была его штаб-квартира,
откуда он отправлялся в поездки по окрестностям. Он разыскивал следы
Колченогой Динго и часто, сидя у костра, слышал ее вой.
Он много передумал о ней, сидя вечером у костра. И проникся к ней
какой-то странной симпатией. Такая ли уж она беспощадная и жестокая, как о