"Михаил Март. Змеиная яма " - читать интересную книгу автора

не оказывал. Меня арестовали на третий день. После выяснения подробностей
комендатура передала меня в гестапо, а потом со мной захотел познакомиться
сам Хоффман. Ему подчинялись все подразделения СС, включая гестапо, СД и
разведку. Услышав мою немецкую речь, Хоффман оставил меня при себе личным
переводчиком.
Был там еще один человек, хорошо знающий немецкий язык. Кличка его
была Агроном. Бывший белогвардейский офицер, ярый враг советского строя,
некий Григорий Амодестович Антонов, руководил так называемым русским
отделом. Головорез высшего класса. Он никому не верил, а мне как сыну
партийного руководителя тем более. Будь его воля - он, не задумываясь,
поставил бы меня к стенке, но Хоффман мне доверял, очевидно потому, что я
ничем не интересовался и не совал свой нос куда не следует. Переводил
листовки, печатал приказы и указы для русского населения, присутствовал на
допросах, которые вел сам Хоффман, а спустя год он перевел меня на работу
в свой архив. Там составлялись досье на всех предателей не только
Смоленска, но и всех западных территорий, включая Украину и Белоруссию.
Получился некий центр по сбору информации.
Может быть, Хоффману и не доверили бы такую ответственную работу, но
его патронировал сам группен-фюрер Груббер - человек, имевший
неограниченную власть на западных территориях страны. Ни одной
стратегической задачи Груббер не решал без Хоффмана. Так к архиву стали
приобщаться документы по разработке военных операций, засылке агентов и
контрразведки, куда попадали и немецкие офицеры. Вскоре Груббер
распорядился, чтобы под надзор Хоффмана попадали и особо Ценные
реквизированные и конфискованные вещи в виде золота высокой пробы,
драгоценные камни, антиквариат, а также наградное оружие и ордена погибших
эсэсовцев.
Нам уже требовались дополнительные помещения. Помимо архива был
устроен склад. Несмотря на то что я сам лично занимался описью, я не смогу
вам дать истинную оценку награбленного. К нам привозили картины из музеев
и частных коллекций, а это Рембрандт, Гойя, Эль Греко. У Груббера была
страсть к произведениям искусства, в то время как Хоффман все переводил на
дойчмарки. Он только к оружию оставался неравнодушным и мог часами
разглядывать какую-нибудь саблю украинского гетмана, где в большей степени
его интересовал сам клинок, чем украшенный алмазами и сапфирами эфес.
Что же случилось дальше? Они так непоколебимо верили в свою победу,
что до последнего момента не осознавали приближающегося краха. Вот и
дотянули до критической точки, когда стекла сыпались из окон от пушечной
канонады наступавшей русской армии.
Вот тут и началась горячка, срочная эвакуация. Хоффман лично отвечал
перед Груббером за сохранность архивов и ценностей. Он понимал, что его
ждет, если он упустит такой груз, еще хуже, если груз попадет в руки
противника. Бог с ним, с золотом и картинами, но документы - все без
исключения - носили гриф "Совершенно секретно". Этот гриф и на сегодняшний
день не потерял своей актуальности. Правда, времена изменились, все
устаревает, кроме золота, и чаша весов на сегодняшний день склонилась в
сторону драгоценностей, но это дело вкуса. Кого что интересует. Не могу не
отдать должного Хоффману в его хозяйственности, дальновидности и уму, Этот
человек не зря носил свой высокий чин.
Специальные кофры из нержавеющей стали с особыми замками были