"Алексей Маслов. Воля за пределами воли? (Знак вопроса N 4/94)" - читать интересную книгу автора

вообще как-то называть его, дабы не тормозить поток сознания бойца на
каких-то словах. В состоянии "единотелесности" всякие слова теряют всякий
смысл. Может быть, поэтому многие народные мастера даже на знают названий
тех приемов, которые выполняют.
Они уже настолько слились с ними, что не чувствуют никакой разницы
между врожденным началом в человеке и когда-то выученным приемом.

Здесь мы вновь подходим к важнейшей части "самоощущения" человека в
ушу, которое заключается в потере самого себя, самозабытии,
саморастворении. Разум ни на чем не фиксируется, но все отражает как
зеркало, сам при этом не меняясь. Он цепко ухватывает все, ибо в этот
момент сознание человека и сам окружающий его мир - суть одна. Человек,
глядя в Космос, оказывается, взирает внутрь себя, и наоборот - Космос
видит в человеке себя. Поэтому медитативная практика даосов и буддистов с
ее методиками "внутреннего взора" (нэйгуань) ведет человека не к
индивидуализации сознания, не к самоотторжению от мира и окружающих людей,
а наоборот - к единению. Но достаточно малейшей ошибки, и психопрактика
превращается в утомительное самокопание, делающее из личности не
целостного, полного жизни человека, а нравственного урода.
Высокое искусство всегда имеет чудовищно страшную оборотную сторону.

В процессе тренировки боец концентрируется на каких-то образах, приводя
сознание в спокойное и ровное состояние, не замутненное никакими
чувствами. Даже хороший знаток не сумеет определить, из какого контекста
взят пассаж о достижении "покоя сердца":
"Вскармливай корень души и успокаивай сердце, пестуя тем самым Дао".
Этот отрывок из наставлений в синъицюань, а "покой сердца" "позволит
бойцу совершать удивительное" - "взметаться в небо как грозный дракон,
приземляться как удар грома, поднимаясь, не обладать формой, опускаясь, не
оставлять и следов". Человек, подобно Дао (ведь это его атрибуты -
"бесформенность" и "бесследность"), обладает какой-то удивительной
глубиной сердца и эмоций, сверхпокоем души, позволяющими сделать все.
Здесь нет даже места решимости или упорству - абсолютное спокойствие,
недвижимость духа. Это особый, малопонятный для нас тип концентрации,
которая не требует концентрации. Это особая праздность, умиротворенная
незамутненность духа. Забавно, что гунфу можно достичь и в беззаботной
беседе, и в практике ушу, и в написании иероглифов, и в прогулке по саду.


ПУТЬ К ТОМУ,
ЧТО "НЕ ИМЕЕТ ФОРМЫ"

Перед нами преемственность всех видов искусства китайской культуры, где
плод творения - картина, стихотворение или мастерски выполненный прием -
не обычное отражение творческих потенций человека, но лишь путь воспитания
духа, способ привести его в работу. В этом - особый смысл китайской
эстетики: проникнуться во время всякого действия не обычным напряжением
сознания, но возвышенным и одновременно непривязаннопраздным духом, благой
мощью человека-творца.