"Валентин Маслюков. Чет-нечет" - читать интересную книгу автора

окончательного падения в глазах хозяина. Разговорчивый казак кличку кобыле
вчера сообщить не удосужился, а Мезеня безжалостно ее "тыкал", не
потрудившись назвать Савраской или другим лошадиным именем. "Ты у меня!" -
злобно шипел Мезеня, когда лошадка, ласково поматывая головой, сбивалась с
пути и начинала на него напирать - очевидно, сослепу. "Ты у меня!" -
пресекал эти заигрывания хозяин, подчеркивая грубость выражения ощутимым
тычком в шею. И несостоявшаяся Савраска начинала понимать, что Ты-у-меня и
будет ее новой, уже последней, кличкой.
В прозрачном утреннем небе, таком прозрачном, без единого мутного
пятнышка и царапины, что в этом невещественном небо только чудом и можно
было держаться, парили два грифа. Исполненные высокомерия, грифы были
голодны и терпеливы. Вся степь до пропадающего в синеве окоема простиралась
у них под крылами. Они видели далеко и знали, что рано или поздно где-то
внизу произойдет то неизбежное, что случается каждое утро и каждый день, что
много раз уже было и будет и все равно праздник - кровавое торжество живого
и сильного над поверженным и слабым. И тогда все так же покойно они изменят
полет, ощущая силу могучих крыльев, крепость когтей, клювов, будут парить
туда, где ждет их пьяный и сытый пир.
В новом утреннем поднебесье грифы видели лиловые просторы полей,
извилистый ход рек с покрытыми зеленью берегами, застывшие заливы и моря
лесов. В далеком далеке различали они на излучине реки лодку - раз за разом
в бесполезном, ничего не дающем усилии налегали на весла гребцы. Грифы
видели дым и знали, что там, где поднимаются блеклые стебельки гари, на
проплешинах леса бревенчатые буды; черные от копоти люди переводят там
дубовые и липовые стволы на серую пыль. Грифы видели редкие селенья, где
ховались под боком у людей коты и собаки, видели жизнью оставленные
пожарища. И с непостижимой зоркостью различали за двадцать верст всадника,
который все скакал и скакал на месте. Они видели затерянные в лугах тропки и
разъезженные шляхи, сторожевые острожки, рвы, частоколы и башни, лесные
засеки и вереницы надолбов, видели караульщиков на деревьях и ватагу
разбойников, что кралась ложбиной. Они видели одновременно и бредущих по
дороге путников и дорогу в сером ее течении и укрытый за стенами город, к
которому дорога, теряясь в лесах, приведет. Только грифы и видели, как
велика земля и как затеряны на ней люди, зубры, олени, волки, овцы, коровы,
зайцы, лисицы, рассеяны, не подозревая друг о друге, но рано или поздно они
столкнутся, кто-то сойдется накоротке и уж не разминется. Это произойдет.
Не много видели путники, ничего, кроме всхолмленного буро-лилового
безбрежья, и, лишь когда одолели долгий пологий подъем, стала открываться им
широкая долина заросшей кудрявым тальником речушки. Засеянные поля по всей
долине распахивались, надо полагать, наездом. В страдную пору тут от реки до
леса бывало людно, а сейчас никого. С гудением шныряли предоставленные сами
себе пчелы, раскинутая на большом пространстве открылась похожая на большое
село пасека.
Оглядываясь с подспудной тревогой - следы человеческой деятельности
лишь подчеркивали неестественное безмолвие этих мест, - Мезеня крепко огрел
задумавшуюся в оглоблях лошадку:
- Ты у меня научишься рысью бегать! Даром, что хромая!
Лошадь рванулась, но тотчас же, возвратилась к привычному шагу. Колеса
вязли, разбитая дорога вихляла в грязных песках, разрытых сотнями копыт и
ног, - вчера вечером здесь прошел обоз.