"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

насиловать, и прямая кишка ответила этой мысли болезненным, судорожным сок-
ращением, будто попыталась втянуться куда-то внутрь живота. Через два дня
пришел Комиссар. Он появился вроде бы ни с того ни с сего, как бы случайно
забрел в провонявшую клетку двора. Одет он был в куртку из черной полирован-
ной кожи, плохо начищенные, но без дыр, сапоги, штаны с галифе, на поясе у
него была кобура, а в кобуре - револьвер, чем-то похожий на него самого,
черный и полированный, волосы у Комиссара росли смоляные, кучерявые, небреж-
но падавшие на шею, и еще он носил пенсне, в котором треснуло одно стекло, и
еще рот его, слегка скалясь, выражал презрение. Он вошел с этим презрением,
и сразу понравился Клаве - взгляд холодных, прищуренных глаз из-за стеклышек
пенсне, небрежная, словно забытая под скривленной нижней губой, бородка, ма-
нера откидывать голову назад, он понравился Клаве, хотя на лацкане куртки у
него прикреплена была алая звезда, - он был красный. Усевшись на табурет,
Комиссар закурил папироску, небрежно держа ее губами, вынул револьвер и по-
ложил его перед собой на стол, потому что револьвер в кобуре мешал ему си-
деть. Барановы сели напротив него, тоже закурили. Разговор продолжался не-
долго, после чего Василий резко встал, и Комиссар вдруг выстрелил в него,
невесть когда успел он взять со стола оружие, первая пуля ударила в широкую,
вздувшуюся грудь Василия, вторая шлепнула ему в живот, Василий охнул и осел
на табурет, ударившись всем весом в деревянную плоскость сидения, так что
ножки хрустнули, но Василий не стал задерживаться в сидячем положении - он
рухнул куда-то в сторону, как-то неловко, суетливо подскочил Семен Баранов,
толкнулся к стене, ударился о нее головой и упал от стены навзничь, с разма-
хом дав плечом по столу, сполз вниз, а когда он сползал, Клава успела заме-
тить темную, полную крови дыру у него посередине лба, будто в той стене, о
которую ушибся Семен, как раз в том самом месте торчал тот самый гвоздь, на
котором висел голый мальчишка с вывалившимися кишками, а в тех кишках уже,
как знала Клава, поселились писклявые крысы. Потом Комиссар резко повернулся
на табурете и выстрелил в Косого Никиту, что странной причудой бытия напол-
зал на его спину из прихожей, куда именно пуля попала Никите, Клава не поня-
ла, но инвалид сразу замертво, с каким-то молчаливым наслаждением, повалил-
ся, стукнув костылем, железная рука его сгребла половую тряпку от дверей и
так, с тряпкой в руке, Никита и умер, а Клава забралась с ногами на стоявший
в коридоре сундук, прижав к груди руки. Комиссар встал, медленно подошел к
Никите и, не целясь, выстрелил ему в плечо. Пуля с кровью дернула тело, но
так просто, что ясно стало - Никита уже не живой. Комиссар посмотрел на Кла-
ву, словно выбирая на ней место, куда выстрелить, чтобы не тратить попусту
пуль, однако потом будто передумал и прошел на кухню, ища Евдокию, на кухне
же никого уже не было, потому что Евдокия спряталась в погреб, а двери туда
Комиссар не мог найти. Он некоторое время стоял у печки, глядя на место, где
некогда жили и ели Барановы, потом к нему пришла Клава и показала ему кла-
довку и дверь в погреб, он размозжил выстрелами замок на той двери и пробил
ее вниз ударом ноги, по лестнице, навстречу свету, сразу метнулась Евдокия,
самая стремительная в доме Барановых, вооруженная окладистым топором, прыжок
ее подобен был удару худой черной молнии, но пули оказались быстрее, они ос-
тановили Евдокию на последних ступеньках лестницы, и она повисла на грани
земли, между жизнью и смертью, узловатая рука ее упорно стискивала топорище,
водянистые, отцветшие глаза матери всех Барановых глядели на Комиссара, как
незабудочные глаза травы, пули одна за другой входили в нее, а она все висе-
ла над квадратной дырой в бездну, и Клава уже испугалась было, что Евдокия