"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу авторалопух. Нет, Клава уже не согласна была, чтобы красных прогнали, их обяза-
тельно надо было всех поубивать. Например, их можно было бы перестрелять из пулеметов и сжечь где-нибудь в тайге, подальше от Москвы. Вот тогда они прекратят хохотать повсюду без повода и развешивать свои дурацкие плакаты, перестанут петь песни по ночам, чтобы, как объяснял Павел Максимович, дух не уснул, а спало только тело, вот, наконец, перестанут они ехать непонятно ку- да на телегах с транспарантами, обещающими построить что-то, немыслимо ог- ромное, а потому страшившее Клаву, даже после всего, что она пережила. Потому что Клава поняла, что на самом деле страшно. Страшна та сила, что явилась из ничего и свела людей с ума, превратила их в людоедов и упырей, таких, как Комиссар и Всадник. Они, - как понимала Клава, - не космические явления, они - просто опасные лица смерти, проступающие из темноты бытия, а должно быть еще нечто большее. От мыслей об этом большем, непонятном и неп- редставимом, Клаву трясло от ужаса. Что же это? Она не хотела и думать об этом, но не могла не думать. Ведь Клаву, как наверное уже понял читатель, постоянно влекло к смерти, каждый раз, убежав и спрятавшись от нее, она по- том снова кралась ближе, дрожа и ничего не соображая в гипнотическом любо- пытстве. Смерть иногда снилась ей как цветок, растущий посреди лесной полян- ки, к которому так страшно было подходить, хотя ничего страшного вокруг, вроде бы, и не было, но Клава-то знала: смерть там, и все равно приближа- лась, ступая сандаликами по мокрой от дождя траве. Над травой порхали бе- ленькие бабочки, но Клава-то знала: они не помогут. Никто не поможет ей, когда она заглянет в цветок. Казалось, ничто не предвещает опасности, но Клава-то знала: всему сущему безразлична ее судьба, для сущего смерть - неч- то иное, чем для нее самой. Для него смерть приходит и уходит вновь, как равно она шла по капельной траве, зачарованно глядя на прекрасный цветок, вдруг сейчас смерть вылетит из него, и Клава, сладостно задохнувшись, зами- рала: интересно, какая она? А больше всего Клаве хотелось к яме. Даже если она самой себе не призна- валась в этом, ей хотелось к яме, ее тянуло к ней, встать на краю и посмот- реть, что там внутри, хотя она вроде уже и смотрела, но а вдруг там что-то еще? Яма хранила ответ на какой-то вопрос, непроизносимый, но очень важный для Клавы, может быть, там, под осыпавшейся землей спрятана ниточка ее жиз- ни, которую она выпустила из рук, тогда, когда ударил снаряд? О, если бы, если бы снова отыскать эту ниточку, а то Клава так устала уже сносить ужас пребывания в безвременьи, где единственными товарищами ее стали всенощный Павел Максимович, который поместил свой сон внутрь самого себя, и потусто- ронняя истина заполнила всю плоть его без остатка нежным, но не колеблющимся огнем, да еще страшный собакоголовый мальчик, шедший теперь рядом с ней, та- кой непонятный, что Клава даже не могла определить: жив он или мертв. С ямы все началось, знала Клава, в ней завалило то, без чего жизнь прев- ратилась в бессмысленное блуждание. Где же было искать эту потерянную жизнь, как не там? Пошел снег. Клава сперва не поняла, что же это такое случилось. Будто со звездных сосен, спрятанных в темноте, полетели вниз белые чешуйки, закружились над головой, господи, что же теперь будет, подумала Клава и принялась крестить- ся. Они остановились посреди улицы. Звезд больше не было видно, одна непрог- лядная тьма, и шорох снега, падающего в прохладной пустоте. Как все измени- |
|
|